Прекрасная голубая смерть - [19]

Своим названием «Севен-Дайлс» — «Семерной Круг» — район обязан слиянием семи самых широких своих авеню, местом, где улицы до того узки, что небо кажется темным, а булыжник мостовых выщерблен и разбит. Десятки кабаков под названиями «Герб королевы» или «Принц и фазан», все скверно освещенные, с пинтами джина за пенни. По улицам бегали собаки, мусорщики бродили вдоль сточных канав, некоторые, еще совсем дети, высматривали блеск оброненной монетки, пачку сигарет, на худой конец длинный обрывок веревки, ну, словом, все, что можно было бы продать.

Однако, по мнению Ленокса, Дайлс был еще не самым худшим местом в Лондоне. Эта честь принадлежала Грачевнику у Бейнбридж-стрит в Восточном Лондоне. Пороки здесь были пьянство и жестокость. Пороки там были грабежи и проституция. Грачевник служил приютом шайке Молотка, которая, по словам Эдмунда, могла быть причастной к покушениям на Монетный двор.

Кеб остановился перед кирпичным домишком с разбитыми стеклами и без какой-либо вывески, указывавшей бы на его назначение.

— Вы подождете? — спросил Ленокс.

— Надо бы нет, сэр.

— Эта поездка стоила шиллинг, верно? Вот шиллинг. А вот еще один, — добавил он, для наглядности извлекая монету из кармана. — Он будет ваш, если подождете десять минут. Через десять минут можете уехать.

Извозчик опасливо поглядел на него, но сказал:

— Ладно.

Ленокс кивнул и соскользнул на мостовую. Поглядел на свои карманные часы и, сказав «десять минут, начиная с этой», постучал в дверь.

Джеремия Джонс истратил сорок пять бесценных секунд Ленокса, чтобы подойти к двери, и еще пятнадцать, спрашивая, что ему нужно. Он оказался высоким, сутулым, с растрепанными седыми вихрами, торчащими во все стороны, мятым воротником и очками на кончике носа. Когда детектив вручил ему записку и деньги, он поглядел на записку, улыбнулся узкогубой улыбкой, спрятал деньги в карман и удалился внутрь дома, оставив дверь открытой, что Ленокс истолковал как приглашение войти.

Комната, в которой он оказался, была высотой футов в шесть, до того низкой, что им обоим пришлось пригнуться. На середине находился стол с одним стулом. В задней стене была дверь, видимо, ведущая в жилое помещение и кладовую. Микстур нигде не было видно, зато на столе покоилась толстая книга для записей, а на ней лежало серебряное вызолоченное перо. Кроме стола, стула, книги, пера и керосиновой лампочки, комната содержала только еще одну отличительную особенность: колоссальный отрок пятнадцати лет, могучий, толстый и высокий, казалось, поглощал целиком батон кровяной колбасы — вернее, он по меньшей мере съел ее полфунта, но отнюдь не был склонен прерывать этот процесс. Он сидел на табуретке.

— Да? — сказал Джеремия Джонс.

— Мне необходимы сведения о bella indigo.

Джонс достал из кармана табакерку, взял большую понюшку и уставился на нее, благоговейно разминая табак в пальцах. Ленокс чувствовал, как стремительно тают его десять минут. Но наконец аптекарь вложил табак в ноздрю и с сопением втянул. Затем, к ошеломлению Ленокса, который все еще одним глазом поглядывал на отрока и его колбасу, он просто вышел из комнаты через дверь в задней стене.

Ленокс сосчитал до шестидесяти, прежде чем спросить отрока со всей доступной ему любезностью, куда ушел аптекарь. Отрок медленно поднял голову и сказал:

— Он ушел вон в ту дверь.

Ответ мог бы содержать и больше сведений.

— А там что? — спросил Ленокс.

— У вас ничего поесть нету?

В хорошем обществе не принято столь внезапно менять тему, но Ленокс порылся в кармане и извлек леденец. Отрок поглядел на сласть, как лев мог бы поглядеть на старую тощую антилопу — взглядом наполовину голодным, наполовину разочарованным, будто прежде льстил себя надеждой, что Ленокс протянет ему двенадцатифунтовую жареную курицу.

— Еще комната, — сказал он, протягивая руку к леденцу, — вот что там.

Ленокс сдался, и они возобновили свое довольно мрачное молчание. Однако еще через полминуты Джонс вернулся с бирюзовым флакончиком в руке.

— Пятьдесят фунтов, — сказал он. — Только ему уже почти одиннадцать месяцев.

— А почему это важно?

Джонс посмотрел на него.

— Потому что bella indigo сохраняется после приготовления только год.

— Откуда вы получаете новый запас?

— Из Оксфорда.

— Университета?

— Единственное место в Англии, где его выращивают. Да и в Европе, если на то пошло. В моей сфере это прославленный яд из Азии. И только Оксфорд осмеливается его выращивать.

— И продает его?

— А, нет, никогда. Никакой продажи, строжайший запрет.

— Но тогда как его получаете вы?

— Ну, не никогда. Послушайте, вы хотите его купить?

— Не могли бы вы сказать, когда был куплен последний флакон и кем?

— Еще два фунта у вас найдется?

Ленокс протянул ему деньги, и Джонс раскрыл книгу записей, которые, казалось, содержали перекрестные ссылки на источник снадобий с использованием сложной византийской системы.

— Четыре года назад, — сказал Джонс.

— Так что флакон, который вы продали, уже утратил силу?

— Да.

— И в Лондоне — да и в во всей Англии — только вы его продаете?

— Да.

— Кроме того, кто снабжает вас им в Оксфорде?

Джонс громко захлопнул книгу, аккуратно надел колпачок на перо и положил его назад на книгу.