Преисподняя - [169]

На дне большими косматыми облаками лежал туман, словно тучи над Нью-Мехико. Наверное, его рождали водопады. Путники подошли к ряду разбитых колонн, образующих неровную лестницу из многоугольных ступеней. Горизонтальные срезы у колонн были плоские и гладкие. Айк увидел, что у его спутницы дрожат ноги, и решил отдохнуть.

Ели они мало, в основном насекомых да верхушки тростников, росших у воды. Айк мог поискать какую-нибудь падаль, но передумал. Голод замедлял продвижение, зато помогал сломить упрямство девушки. Ведь кругом вражеская территория, и нельзя допустить, чтобы она подняла тревогу. Голод гуманнее, чем кляп, решил Айк.

От льющейся по стенам воды стоял непрерывный грохот. Они шли среди каменных гребней, которые разрезали туман и уводили с верной тропы. Попадались скелеты животных, погибших от голода в каменном лабиринте.

Туман уходил и поднимался, словно вода в отлив и прилив. Иногда лежал под ногами, иногда закрывал путников с головой. В один из отливов Айку по чистой случайности удалось услышать, как приближается толпа хейдлов. Он моментально уложил спутницу на землю, не дав ей поднять тревогу. Прижал к земле животом вниз, лег сверху для верности и зажал ей рот ладонью.

Она сопротивлялась, но быстро выбилась из сил. Прижавшись щекой к ее густым волосам, Айк огляделся под пологом тумана. Холодная масса стояла лишь на несколько дюймов выше гребней. Неожиданно рядом с его головой возникла нога. Айк легко мог бы схватить лодыжку. Ступня с длинными пальцами поерзала, словно пробуя устойчивость камня. Свод стопы был плоский — сказывалась походная жизнь. Айк посмотрел на свои пальцы, и они показались ему совсем тонкими и слабыми рядом с этим воплощением жестокой силы — желтые потрескавшиеся ногти, выступающие вены.

Ступня ослабила сцепление с землей, а другая тем временем шагнула вперед. Хозяин ног двигался легко, как балерина. Мысли у Айка путались. Размер ноги — не меньше шестнадцатого.

За первым хейдлом шли другие. Айк насчитал шестерых. А может, семерых или восьмерых. Не ищут ли они его и девушку? Маловероятно. Наверное, охотники или патруль. Легионеры каменного века.

Шлепанье ног затихло.

Хейдлы обнаружили добычу и теперь ломали ей кости. Судя по звуку, они поймали что-то гораздо крупнее гоминида. Затем раздался такой звук, словно рвали ковер. Снимают шкуру, понял Айк. Свежуют добычу. Ему очень хотелось дождаться их ухода и подобрать остатки. Но пока держался туман, он забрал девушку и они обогнули хейдлов большой дугой.

На стенах становилось все больше рисунков, старых и новых. Надписи, вырезанные или нанесенные краской десять тысяч лет назад, закрывали изображения, сделанные раньше, а те, в свою очередь, были нанесены на другие. Все равно что читать сокрытый между строк старой книги еще более древний текст на мертвом языке.

Путники шли через лабиринт; Айк вел свою заложницу на веревке. Подобно варварам, идущим на Рим, им приходилось встречать все более удивительные места. Они проходили под изъеденными временем арками, вырезанными из цельного куска скальной породы. Дорога представляла переплетение ровно уложенных плит, покосившихся от многовекового движения земли. В одном уцелевшем месте дорожка была удивительно плоской, и полмили они шли по мозаике из светящихся камней.

Среди каменных гребней грохот водопадов немного стих. Дно ущелья давно бы затопило, если бы не канавы, заботливо проложенные по обеим сторонам дороги. Акведуки во многих местах обвалились, путникам прошлось брести по воде, но большей частью вся система была в исправности.

Иногда они слышали музыку; оказалось, в камни встроены специальные инструменты.

Путники приближались к цели — Айк понял это по поведению девушки. К тому же им встретился длинный ряд человеческих мумий, выставленных вдоль дороги.

Айк и девушка увидели остатки воинства Уокера, числом тридцать. Согласно ритуалу, им изрезали бедра и бицепсы; из-за выпотрошенных животов грудные клетки казались бочкообразными. Глаза вынули и вставили белые круглые мраморные шарики. Шарики были великоваты, и это придавало их «взгляду» свирепость; казалось, у них вытаращенные, как у насекомых, глаза. Здесь были и Кальвино, и черный лейтенант, и, наконец, голова Уокера. В знак презрения хейдлы привязали его высушенное сердце к бороде — чтобы все видели. Если бы он был достойный враг, сердце съели бы на месте.

Теперь Айк был рад, что мало кормил свою пленницу. В нормальном состоянии девушка бы не дала ему выполнить задуманное, а так едва проходила милю без отдыха. Ничего, думал Айк, скоро она будет сыта и на свободе. А он вернет себе Али.

Двадцать третьего января девушка попыталась утопиться в одном из каналов — прыгнула в воду и засунула голову в какую-то щель. Айк бросился ее вытаскивать и чуть не опоздал. Ему пришлось рассечь веревку, которой был завязан рот девушки, и откачивать из легких воду. Ослабев, лежала она у него на коленях, обмякшая и едва живая. Оба переводили дух.

Немного погодя девушка запела. Глаза так и не открыла — она пела для себя, стараясь приободриться, пела тихо, на своем языке; такие щелчки и интонации хейдлы используют в семье. Айк не сразу разобрал, что за песню она поет, но когда понял, его пронзило в самое сердце. Не веря ушам, он вскочил. Прислушался. Он слишком плохо знал язык, чтобы понять все слова, но мелодию спутать не мог. «О, Благодать»!