Предзнаменование - [97]

— Это как раз то, чего и я хочу, — со вздохом ответил Мишель, — но…

В этот момент дверь распахнулась и в таверну ввалился целый отряд слуг, нагруженных багажом. За ними в комнату вошел высокий, величавый кардинал с пасторским посохом. Хозяин бросил всех клиентов и кинулся кланяться вновь пришедшему. Его дородная супруга, не зная причины поднявшейся суматохи, высунулась из кухни посмотреть, что происходит, и тоже помчалась поклониться прелату. Все слуги и посетители последовали ее примеру.

Пока князь церкви плавным жестом приветствовал присутствующих, вперед с гордым видом выступил человек лет пятидесяти, с усами и короткой бородкой.

— Кардиналу Дю Беллей требуется удобная комната, а также места для его сопровождающих в количестве одиннадцати человек, — обратился он к хозяину. — Кроме того, он желает обедать, в соответствии со своим высоким положением, в месте, где нет ни проституток, ни игроков, ни воров. В состоянии ли вы выполнить эти требования?

Хозяин так и застыл в низком поклоне.

— Да, сударь. Только вот многие комнаты уже заняты, и слугам его высокопреосвященства придется спать на сеновале.

— Об этом не может быть речи. Гоните на сеновал ваших мужланов-постояльцев. Вы за день заработаете столько, сколько не имели за год.

— Будет исполнено.

Мишель со все возрастающим волнением вслушивался в препирательства секретаря кардинала с хозяином. Этот голос ему был знаком и напоминал о счастливых минутах его жизни. Вдруг он вскочил на ноги и воскликнул:

— Франсуа! Франсуа Рабле!

Усатый обернулся в его сторону и прищурил глаза, словно силясь вспомнить, кто перед ним. Потом в свою очередь радостно заорал:

— Быть того не может! Мишель де Нотрдам!

Оба кинулись в объятия друг друга, опрокидывая по дороге столы и стулья. Все глядели на них с изумлением. Потискав друга как положено, Рабле слегка отстранился и вгляделся в него.

— Да ты ничуть не изменился за эти годы. И как я тебя сразу не узнал?

— И ты все тот же! — ответил Мишель. — Но я тебя узнал!

Рабле сделал вид, что снова хочет поцеловать друга, а на самом деле шепнул ему тихонько на ухо:

— Ну как, щелочка все еще нравится? Понял, что я имею в виду?

Мишель расхохотался.

— Это ты был знаток. Что до меня, то еще как нравится!

Он не смог бы объяснить, что с ним вдруг сталось. Что-то сразу изменилось. В конце концов, встреча с давним собратом его всерьез порадовала, напомнив лучшую пору жизни.

— Ну, тогда ты и впрямь тот Нотрдам, которого я знавал когда-то. — Рабле взял друга за плечи и подвел к кардиналу. — Ваше высокопреосвященство, позвольте представить вам Мишеля де Нотрдама, моего соученика в Монпелье. Это врач, достойный Гиппократа, великий фармацевт, философ из философов, знаток целебных трав и величайший эрудит.

Дю Беллей улыбнулся.

— Боюсь, сравнение будет не в мою пользу. Господин де Нотрдам, перед вами скромный кардинал, который старается служить делу святой матери церкви.

— Ваше высокопреосвященство, я служу тому же делу, хотя того и не достоин.

Рабле резко бросил хозяину и его людям:

— Чего стоите? Бегом готовьте комнаты и накрывайте к обеду! — Потом указал Дю Беллею на хорошо освещенный стол: — Садитесь, ваше преосвященство. Я скажу два слова другу и присоединюсь к вам.

Рабле подтолкнул Мишеля к скамье, на которой тот сидел.

— Это твой знакомый? — спросил он, указывая на Жана.

— Это мой брат.

— В таком случае, сударь, вы и мой брат тоже. — Франсуа усадил Мишеля на скамью и устроился рядом. — Ты и вправду ничуть не изменился. Чем ты занимался все эти годы?

— Путешествовал как странствующий врач. Бордо, Арль, Авиньон, Валенсия, Вьенн, Лион, Марсель. Но расскажи о себе. Ты теперь знаменитый писатель. После книг о Пантагрюэле твой Гаргантюа у всех на устах.

— О, это было написано для того, чтобы от души посмеяться и как следует проучить некоторых мошенников, — ответил Рабле. — Но теперь у меня нет времени писать, ибо я должен служить вон тому святому человеку. Я сопровождаю его в путешествиях, обеспечиваю его молоденькими девушками и веду его корреспонденцию. Теперь мы направляемся в Турин.

Жан налил вина в чистый бокал и протянул его писателю.

— В Турин? Когда турки в Ницце и война в разгаре?

— Благодарю вас, сударь. — Рабле отпил глоток, удовлетворенно вздохнул и вытер губы тыльной стороной ладони. — Священник может проехать везде, хотя, конечно, к туркам мы не поедем. Мой кардинал, как мул, нагружен всяческими дипломатическими поручениями, действуя как от лица Франциска Первого, так и от лица императора и Папы. Мы все время в дороге. Едем из Авиньона, отдыхаем в Арле и в Салоне-де-Кро. Кстати, Мишель, знаешь, кого я встретил в Салоне? Ни за что не догадаешься!

Необъяснимая тревога охватила Мишеля, но он все же спросил:

— Кого?

— Помнишь ту шлюшку в Монпелье, с которой ты крутил? Жюмель?

Как раз это имя Мишель и боялся услышать. Ему сразу пришла на ум фраза из письма, которое она ему написала. Сколько он ни старался, ему не удалось вычеркнуть эту фразу из памяти: «Мне остается только мечтать, что однажды Вы приедете и освободите меня, такой прекрасный, суровый и нежный, каким были тогда».

— Видел бы ты ее сейчас! Она вышла замуж за старого богача, который несколько месяцев назад перестал путаться у нее под ногами. Он оставил ей в наследство дом, имение и тысячу флоринов. Теперь она всеми уважаемая и всеми желаемая вдовушка и все еще чертовски хороша. А знаешь, она о тебе спрашивала.