Предварительная оценка параметров уравнения Дрейка: извлечение из мемуаров капитана Ли - [5]

Он махнул в сторону аквариума. В центре сосуда плавало зеленоватое создание, словно вылезшее из старого научно-фантастического кино. Отряд Охары прозвал его Фрито — понятия не имею, почему. Не боясь показаться напыщенной, я могла заявить, что Фрито — самое невероятное живое существо из когда-либо встреченных человеком. Я заметила, что омар совсем не так подвижен, как на видео. Наверняка Рон не удосужился продумать систему снабжения бедолашной подделки кислородом.

— Рон, остынь. — Пережить бы ужин… Тут я поймала нервный взгляд Печеньки, и его голос прозвучал в ухе по личному аудиоканалу. — Капитан, вы меня извините, но я не могу найти никаких блюд банкетного уровня.

Мы загружали то же, что и всегда: первоклассные ресторанные блюда для пассажиров и свежую еду для команды. Полеты недолги, надобности в иных припасах не возникает. Я недоверчиво зыркнула на кока.

— Наверняка блюда где-то здесь, мэм, — продолжил Печенька по личному каналу, — я просто не могу разобраться с новой системой упаковки.

Я смерила Печеньку еще одним взглядом и отвернулась к Охаре.

— Сначала поужинаем как следует, а потом вернемся к вопросам ресурсного распределения. Мы кое-что особенное припасли на этот вечер, не так ли, Печенька?

Печенька Смит служит у меня коком с самого начала. В звездоплавании, как и в науке в целом, он чурбан чурбаном, но шеф-повар из него отличный. И не лишенный обаяния. Кок одарил всех широченной улыбкой.

— Да, мэм, самое лучшее.

И удалился, сопровождаемый ассистентами в белых одеждах. На прощание Печенька добавил по личному каналу, не столь уверенным голосом:

— Я еще поищу, капитан.

А впрочем, если даже с логистикой банкетных деликатесов мы начудили, Печенька наверняка соорудит что-нибудь выдающееся даже из стандартного пайка. Трудность в другом: как занять их до того времени слабоалкогольным вином и беседами о перспективах, достойных лучшего шампанского? Эх, этим бы на обратном пути заморочиться. У многих пассажиров эго прямо расцветает от пребывания за столом в кают-компании. (К тому же они под ногами у экипажа не болтаются, но это уже другая история.) Эти научники так и фонтанировали теориями. До сегодняшнего дня все споры было принято трактовать в контексте профессиональной социализации; в конце концов, им за такое в универах и платят. Требовалось как-то возвратить их к этому абстрактному пути рассуждений, чтобы перестали друг другу волосы выдирать за то, кто какую аппаратуру на следующие двенадцать часов получит.

— Итак, — проговорила я, обведя взглядом стол, — сегодня подлинно великий день для науки.

Я немного притушила освещение. Теперь большая часть света проникала через окно, из которого открывался панорамный вид главной сенсорной мачты корабля. Иллюзия стеклянного окна, выходящего на закат, была совершенной. Если не считать дыма моей сигары, дрейфующего над столом, вечер выдался необычайно ясный. Я заметила, как перенастраивает свои камеры Тревор Дхатри. Он уже выжал все, что мог, из противостояния Пак с Охарой, и теперь смотрел наружу. Тихие прекрасные сумерки, впрочем, не требовали магических манипуляций Тревора.

Я показала на небо.

— Космос. Последний фронтир.

От этих слов, как всегда, у меня мурашки по спине пробежали.

— Внимательно присмотритесь, и увидите, как загораются звезды.

Так оно и было на самом деле. Я скормила видеопоток программе усиления четкости, но подправила разрешение ровно настолько, чтобы можно было, когда глаза привыкнут к сумраку, уловить звезды, возникающие из самых глубин тьмы.

— Мы всего лишь в четырех сотнях светолет от Земли, а уже ни единого знакомого созвездия. Если вы не увлекаетесь практической астрономией, то вообще ничего не опознаете. Наше поколение добралось туда, где прежде не бывал никто[1]. Человечество получило ответы на вопросы, занимавшие нас от начала времен. Здесь, сегодня мы вносим колоссальный вклад в дальнейшее расширение этих ответов. Что бы мы, зная эти ответы, сказали предыдущим поколениям?..

Кто-то из группы Пак тут же отозвался:

— Что даже у нас ответы лишь частичные.

— И это так, — поддержал его голос с дальнего конца стола, — но знаем мы достаточно, чтобы дать предварительную оценку верным ответам — спустя много поколений неуверенности.

Благословен будь Джим Рассел.

Я подхватила идею Джима:

— Теперь у нас имеются надежные данные для оценки даже самой этой неуверенности. Возьмем, к примеру, основное уравнение, которым пользовались раньше биологи в исследованиях возможности внеземной жизни.

— Уравнение Вентера-Бостона?

— Нет-нет. Раньше. — Про Вентера-Бостона эти ребята слишком хорошо наслышаны. — Я про уравнение Дрейка — вопрос о числе цивилизаций, с которыми потенциально может быть установлен контакт. Вы помните.

Воцарилась тишина.

— Да, — наконец ответила Пак Дэ, — это хороший вопрос. Более общий, чем в случае Вентера-Бостона.

Рон Охара в кои-то веки согласился с ней:

— Да. Я… Когда изобрели межзвездный привод, мы, ученые, слишком сосредоточились на проблемах ближнего прицела и позабыли о том, что двигало всю затею.

— В таком случае, быть может, действительно полезно остановиться и оглянуться, — заметил Дхатри. Тема его, судя по всему, непритворно заинтересовала. Я это видела по движениям камер. — Эй, кто-нибудь, дайте определение уравнения Дрейка и приведите примеры его решений.