Предтечи Зверя. Алёна - [8]

Три соседки согласно закивали головами, одна осталась лежать неподвижно с закрытыми глазами.

– Плохо ей. Но мы ей не помешаем. А твои соседки как?

– К ним там родственники пришли.

– Значит, и тебе торопиться некуда. Так вот что случилось. Мы, Ростовы, нездешние, мы из тех самых, ну что в "Войне и мире". Не читала ещё?

– Нет, фильм видела.

– "Фильм". Книги читать надо. Хотя, может, и рано. Ну, неважно. В общем, прибило предков сюда. Уже давно, правда. Ещё до войны. А в войну как ушли они в леса, так и возвращаться не пожелали. Жили себе и жили. Потом "единоличников" раскулачивать пришли. Раскулачили - травы лечебные позабирали, дичь засоленную, да другие соления разные. И хозяина забрали. Это отца моего. А мать уже на сносях была. Вот родила меня и остались мы одни жить - поживать в лесу. Лес, он, знаешь, и прокормит, и обогреет. Надо только с ним дружить…

Разговор был прерван диким криком. Неподвижно лежавшая женщина вдруг забилась в конвульсиях. Её било так сильно, что ещё до того, как к ней подбежала Алёна, несчастная упала с кровати.

– Держи, держи её. И язык, язык вытяни, не дай задохнуться - заверещали соседки. Одна кинулась за врачами.

Алёна не стала хватать эпилептичку за язык. Положив руки на виски больной, она мягко погладила ладошками мокрую от пота кожу и стала уговаривать успокоиться, как уговаривают мяукающего по ночам грудного ребёнка.

– Ну, не надо, ну, не больно. Сейчас пройдёт. Уже проходит. Уже прошло, правда? Вот - вот- вот, проходит - проходит- проходит. Прошло- прошло- прошло. Всё. Давайте в кроватку. Вот т-а-а-а-к. Теперь на бочёк и спатиньки. Баю - баюшки - баю.

Девушка успела ещё укрыть уснувшую женщину и вернуться на стул рядом с Ростовой, когда в палату ворвались дежурная медсестра и санитарка Петровна.

– Где?!! - автоматически спросила медсестра, рассматривая кровать с мирно спящей пациенткой. - То есть, что здесь?

– Какой- то мелкий приступ, уже прошёл. Теперь спит - ответила старуха Ростова.

– Точно спит? - подошла поближе медсестра.

– Спит - спит. Будить не надо. Пусть отдыхает.

Старой больной почему-то верили и успокоенный медперсонал направился по местам дежурства.

– Ловко у тебя получилось. Давно практикуешься? - поинтересовалась одна из соседок Ростовой.

– Ой, что Вы! Не практикуюсь я. Просто так получилось. Жалко стало.

– А "жалко стало" в первый раз? - уже поинтересовалась Ростова.

– Нет… Даниловна. Я вот братика жалею, когда он заболеет или где порежется. Зверушек всех жалею. Они, когда болеют, сами приходят.

– Куда это приходят?

– В лесу одно место есть. Любимое. Я там люблю, когда время есть, посидеть, деревья подслушать.

– Подслушать? - удивилась ещё одна женщина.

– Ну да! Они между собой разговаривают, только надо слышать. Вот, а зверюшки пронюхали и приходят. Кто в капкан залезет, кто подерётся - они же как дети малые! А кого и охотник или другой зверюга покалечит. А пожалеешь их, им и полегчает!

– А ты бы меня "пожалела", а девонька? Нет уже мочи терпеть. Как нахлынет - нахлынет это проклятая головная боль, хоть твоим зверушкой вой, - с горечью предложила бледная женщина с кровати у окна. - Зверюшки они что - не понимают. А тут знаешь, что это опять вернётся. И опять. И всё сильнее и сильнее. Пока не сдохнешь. Если раньше с ума не сойдёшь. А дети ещё малые. Пугать нельзя. Уйдешь за сарай и воешь там потихоньку.

Глаза впечатлительной Алёнки наполнились слезами. Она лёгким ветерком метнулась к кровати женщины и вмиг обняла её голову.

– Бедная Вы бедная, - плача, гладила она выбритую голову женщины. - А такая причёска зачем? - некстати поинтересовалась она.

– "Причёска", - фыркнула стриженная. - К операции готовят.

– Ничего - ничего - ничего, - начала гладить лысую голову девушка. - Пройдёт - пройдёт - пройдёт, - привычно затараторила она.

– Если ты хочешь, как у Степановны, то не получится - подхватилась было женщина, но тут же опустилась на койку.

– Бедненькая, - всё ещё плача повторяла девушка, легко касаясь длинными пальчиками висков женщины. - Здесь болело. И здесь. И здесь. Ничего - ничего - ничего. Пройдёт - пройдёт - проёдёт. Поспите - поспите - поспите.

Когда женщина у окна сонно засопела, Адёна, вытирая слёзы, вернулась к собеседнице.

– Извините, мы тут всё время Вас перебиваем. Но так получается само… Рассказывайте пожалуйста, дальше.

– Нет, внучечка. Поздно уже. И знаешь… горло у меня болит. Слышишь, как я разговариваю. Ты бы немножко его полечила, а?

– Но я не умею…

– А ты, как им, руку положи.

– Не знаю…, я же не специально…

– Ну, не знаешь, так и не знаешь, - просипела старуха.

– Нет, Вы не обижайтесь. Я ведь не лечу. Ну, когда больно очень всяким зверушкам, я вижу, чувствую. Вот и родных чувствую.

– Дай руку. Положи сюда. Чувствуешь? Я с этой болью уже несколько лет. Просто притерпелась.

И Алёна почувствовала. Боль была острая, жестокая и передавалась, пронзала девушку. И она, уже молча вытирая слёзы, пыталась унять эту боль.

– За раз не справишься. Если вообще можешь, - успокоила старуха девушку. Ладно, дорогая. Иди спать. Ты очень устала, правда?

Алёна согласилась, что это правда - вдруг стали слипаться глаза. Быстренько попрощавшись, она добралась до своей палаты и прикоснувшись щекой к подушке, тут же уснула.