Предтечи Зверя. Алёна - [21]

– Какие у тебя волосы мягкие, мамуля. И бровки. И реснички. Как у девочки. Вот морщинки только. Вокруг глаз. Плакала много… "Поторопили". Она вспомнила ночные ужасы - пьяного отца, гонявшего и мать и её, совсем ещё маленькую девочку. Вспомнила, как давилась потом рыданиями мать, стараясь не разбудить и не напугать спящую дочку. Потом всё как-то улеглось. Появление братиков принесло в дом спокойствие, но не радость. А крестьянское подворье приносит достаток, если будешь крутиться. И мама крутилась. Безостановочно. И лишь однажды, кажется, на восьмое марта, выпив со своими "девчатами" на ферме, она не выдержала, разрыдалась.

– Всё… всё… всё, - повторяла она.

– Что, мамулечка "всё", допытывалась, обнимая её, Алёнка.

– Всё, милая, "всё". Хана. Да ты не пугайся, дочечка, это я так. Это о своём… Хотя, почему всё? Вот, какая красавица растёт. И вон, какие обормотики. Надо жить. Для вас жить, правда?

Поторопили. А вымазанные дёгтем ворота после этого ужасного наезда? А откровенные плевки в лицо от потерпевших? А выбитые камнями окна? Разве одна Алёна переживала этот ужас? Когда её начали травить в классе? Когда устроили бойкот, а учительница, пряча глаза, занудливо объясняла детям, мол, не виновата девочка, что родилась от такого чудовища. И даже Костик, влюблённый в неё с первого класса Костик, пересел за другую парту и стыдливо отворачивался при встречах.

– Не он это! Не мог он этого! - однажды сорвалась и закричала на переменке Алёна. Промолчали. Только Костик на следующей переменке прошептал: " Ручьём сегодня не ходи". Пошла. Ждали. Избили и её и вставшего таки на её защиту Костика.

А мама, мама утешала, гладила вот этими твердыми, но такими ласковыми руками. Мазала и её и братикам синяки. И только ночью по животному выла. А по утрам вновь вертелась по заботам. Только ещё добавилось на свидания к мужу и от детей отрывать - передачи носить. И сама вон высохла, мамочка. Всё для нас, для нас.

– Вот и жила ты для нас… Сколько смогла. Но почему столько? Всё эти, - вспомнила она лица судейского действа. - Но мамуля, мне-то что теперь делать? Не справлюсь!

Толи случилось, толи почудилось, но улыбнулась мама Алёнке. Грустно так улыбнулась. Словно сказала "Будет трудно, но ты справишься, детонька".

Осторожно вошёл добрый великан. Минуту стоял тихо, потом попросил девушку выйти.

– Мне и так из-за тебя нагоняй будет… Всё понимаю, но ты там чего-то такого ещё натворила. Иди, пожалуйста, во-о-он через ту дверь. Пока хватятся, выйдешь через главный выход, а завтра, когда маму приедете забирать, уже успокоятся. Хорошо?

Он умел уговаривать, этот сурового вида гигант. Алёна кивнула и, оглядываясь на покойную, побрела в указанном направлении.

В скверике она потерянно села на скамейку. Светило солнце, одаривая уже не летним теплом. Желтели листья. Гудели и тренькали трамваи. Ходили люди. Мир был почти тот же. Но уже не тот. В нём уже не было мамы. Уже нельзя было её обнять или просто прислониться к плечу и ощутить родное тепло. Алёна подумала, как редко она это делала, и вновь на глазах появились слёзы. Потом вдруг вспомнилось, как мама, экономя на обуви, почти всё лето ходила по двору в старых резиновых галошах. А я…, а я…, она вспомнила свои попрёки насчёт одежды и теперь вновь разрыдалась.

– Что за беда, девочка? Может, чем помочь? - присел рядом какой- то выздоравливающий.

– Мама… умерла. Только что…, - пытаясь сдерживаться, ответила девушка.

– Даа, сочувствую. Могу чем помочь? Хотя, в таком горе…

– Расскажите, где у вас областной суд?

– А тебе зачем? На пальцах особенно не разъяснишь. Ты впервые у нас?

– Там папа. Он не знает ещё.

– Позвони. Держи мобилу.

– Нет у него. Да и нельзя там сейчас, наверное, - застеснялась своей отсталости от цивилизации девушка.

– Да, проблемка. Хотя, слушай! Тебя подвезут!

– Нет уж, спасибо! - поднялась Алёна. - При всех переживаниях она помнила рассказы об "отзывчивых" водителях и приключений не хотела.

– Да чего там "спасибо", раз такое дело. Пошли, - решительно встав, потянул за собой девушку незнакомец. - Сейчас мотор поймаем, и он тебя довезёт.

Это успокоило девушку. Кроме того, определив добровольного помощника, как весьма пожилого, она решила в своей наивности, что "таким меринам уже не до того".

– Вот у девушки беда, быстренько доставь её к областному суду. Вот, держи. Ну, удачи, Василёк.

Милиционер на входе в судилище равнодушно отвёл взгляд от зарёванной девчушки - не террорист. Возле дверей зала ещё сидело два не допрошенных свидетеля, - суд исследовал доказательства всесторонне, а значит, долго. Девушка рывком открыла дверь и вошла. Люди чуют беду - в зале тотчас воцарилась тишина. Ни на кого не обращая внимания, Алёна подошла к клетке.

– Мамочка умерла. Ты ведь её тоже убил, а, папка? И вы, - она показала пальцем на судью, и вы - ткнула она пальцем на побледневшую прокуроршу. - Что вы у неё такое спросили? Может, теперь я за неё отвечу.

– Прошу оградить! Неслыханно! Не процесс, а балаган! - первой отреагировала женщина в погонах.

– Объявляется перерыв на… пятнадцать минут, - судья с серыми заседателями пенсионного возраста величественно удалились в совещательную комнату.