Предсмертная исповедь дипломата - [7]

Я замер на месте. Да, несомненно, если мы не видим причины трагедии здесь, то возможно следы ведут в Москву, к семье, к родне, к друзьям, к какой-то вести. Мало ли что мог получить Костя? Я задумчиво смотрел на Настю, она на меня. Молчание затянулось. Все это тем более толкало меня пойти в посольство. Но прежде, я счел нужным спросить:

– Насть, ты полагаешь, что могли возникнуть обстоятельства семейные? А впрочем…, какая разница? Хотя, судя по всему, источник бед, если он не найден здесь, должен, конечно же, находиться дома, в Москве. И кстати, не только мы с тобой разгадываем тайну, но другие, наверняка, тоже. Пойду в посольство и пообщаюсь с одними и с другими.

Я вышел из подъезда и от яркого слепящего солнца даже зажмурился. День предстоял отличный. В обычном порядке мы бы стали собираться в бассейн на всю ближайшую половину дня, но сейчас мысли были совсем не об этом.

В здании посольства, в зале приемов действительно находилось несколько моих коллег. Они сидели вальяжно в креслах и, как это было очевидно, судили – рядили обычные дела. Я поздоровался с ними, сказал, что скоро присоединюсь, и проследовал на этаж выше, где размещалось то, что называлось «референтурой», иначе говоря, секретное помещение за стальной дверью, полностью изолированное от внешнего мира, чтобы чужая прослушка была полностью исключена. Там составляли секретные документы, велись, опять-таки, секретные совещания. Туда доставлялась дипломатическая почта с вложенными в нее частными письмами, которые могли содержать какую-то информацию, интересную для недружественных глаз. В мое намерение входило встретиться с заведующим референтурой, не с целью получить или посмотреть какие-либо документы прибывшей почты (они все вначале направлялись послу и от него распределялись ниже), а спросить его о частных письмах Иванова и о его реакции на них. Улыбчивый шеф референтуры не мог в это время не быть на месте, поскольку, естественно, комплектовалась обратная дипломатическая почта в Москву. Он, по обмену приветствиями, глянул на меня с хитринкой и ехидством в глазах и изрек:

– Ты, небось, пришел по делу частных писем Кости Иванова? Опоздал. Тут уже, сранья, и резидент побывал с этим же любопытством и советник-посланник и, конечно же, посол. Они и сейчас сидят у меня там, внутри.

Он кивнул головой себе за спину и провозгласил:

– Ничего интересного, Паша, ни им, ни тебе сказать не могу. Получил Костя три письма, получил с радостью, с широкой улыбкой. Письмо, видимо от семьи, он прочитал здесь же, присев на стул. По прочтении лицо его выражало полное довольство. Письмо он приложил к устам и с веселой ухмылкой ушел. Вот так, брат. Ты все узнал и понял? А коли так, то и будь здоров…

Пришлось ретироваться, не солоно хлебавши, но с благодарностью. Когда за мной захлопнулась стальная дверь и щелкнул внутренний замок, я еще какое-то время постоял на площадке перед дверью, осмысливая услышанное. Итак, письмо от семьи очевидно не содержало неприятностей. Но было еще два письма, которые Костя читать сразу не стал, а унес с собой. Могло там быть что-то разящее наповал? Могло, но… вряд ли. К тому же, Костю я знал слишком хорошо, чтобы такой как он мог быть сражен каким-то, даже самым плохим, сообщением. Да и что могло быть этим – самым плохим? Умер кто-то из близких? Возможно, но в этом случае ему бы в своем письме написала об этом его любимая жена Леночка. А Костя не стал бы такое письмо целовать. Тогда, может быть, в других письмах было сказано что-то плохое о Леночке? Представим себе такое, что Леночка Косте изменила. Да, это возможно, но цельного и сильного мужчину это может смутить, разгневать, но не поведет к безумству. Нет-нет, истину, нужно, видимо, искать в другом месте. Хотя в нашем случае это представлялось неимоверно сложным. Ведь жизнь дипломата, в отличие от обычного гражданина, все время на виду. Его отслеживают и изучают как чужие спецслужбы, так и свои. За ним охотятся «акулы пера», поскольку любая новость или даже небылица о дипломате в СМИ идет на первых полосах. Вышел за ворота посольства и знаешь, вполне вероятно за тобой ведется наблюдение. Вернулся – ты на виду и на слуху у своих, ибо в маленькой дипломатической колонии все ее члены, даже сами того не желая, общаются между собой, живут бок о бок, а значит знают друг о друге практически все. И это тем более так, поскольку жены, не имея возможности занять себя работой, дополняют текущую жизнь слухами и сплетнями.

– «Нет, – подумалось мне, – причина смерти Кости вряд ли имеет местное происхождение. Если бы его образ жизни хоть в чем – то стал нестандартным, об этом сразу пошел бы шепот». Я спустился вниз, в холл к кружку коллег и в какой-то мере облегченно увидел, что их лица не сумрачны, а настрой – благодушный. Им видимо надоела тема смерти и они погрузились в прозу по-своему приятной жизни. Меня они, однако, вопросом зацепили: ну как ты, мол, страдалец, нашел истину? Что можно было на это ответить? Пожал плечами и буркнул:

– Видимо, судя по вашим лицам с тем же успехом, что и вы. Всю ночь мыслями маялся.