Предсказанная - [3]

За спиной раздался громкий звук.

Вадим уже почти привык к тишине, и шум застал его врасплох. Он рефлекторно шарахнулся вперед, быстро развернулся и не сразу сообразил, что именно видит перед собой. И что было источником звука.

Было же «оно» всего-навсего маршруткой-»Соболем». Вадим радостно сделал несколько шагов навстречу и только тогда увидел, что водителя в кабине нет. «Соболь», словно издеваясь, еще раз переливчато погудел клаксоном и подмигнул правой фарой. Левая была разбита, отчего казалось, что у машины под глазом синяк. И вообще, надо понимать, это была машина-пропойца или драчунья. Вся помятая, поцарапанная, с грустным выражением лица.

Машина открыла дверцу, приглашая Вадима на пассажирское место в кабине. Он озадачился — стоило ли принимать правила игры, или нужно было развернуться и отправиться спать. Водить он не умел. Впрочем, кажется, этого и не требовалось.

— У-а, уа-а, — сказала маршрутка. Звучало жалобно и с намеком.

Вадим устроился на сиденье, прикрыл дверь. «Соболь» тронулся, как-то неуклюже, заваливаясь на правый бок, и неспешно. Ехали минут десять — сначала по улице, потом по дворам. Тряская езда Вадима раздражала, но в чем дело — он не понимал. Вроде ехали по ровной дороге. Маршрутка остановилась в пустом полутемном дворе, дверца открылась. Очередной жалобный звук клаксона. «Выходи», понял Вадим.

Куда его завезли и зачем? Он выпрыгнул наружу, сделал пару глубоких вдохов — после подскоков на неведомых кочках слегка мутило. Чего от него ждали? Каких действий? Вадим оглянулся на машину, та зажгла фару, и луч протянулся вглубь двора. Петляя и сворачивая, как лучу света не положено. Но это уже не удивляло. Должно быть, маршрутка предлагала пройти в указанном направлении.

Вадим и пошел.

Куда его отправили, он понял через пару минут, когда глаза окончательно привыкли к сумраку. Темный двор, зажатая между двух блочных десятиэтажек песочница. Недавно выкрашенные оградки по колено, подобие цветника в обрамлении фигурного барьера из вкопанных под углом кирпичей. На удивление чистенько — ни переполненных урн, ни мусора на асфальте. Острый запах подмерзающей на лужах воды — апрель в этом году выдался холодный.

Девушку Вадим заметил, только когда она пошевелилась. Сделал несколько шагов вперед — и замер. Перед ним на скамейке сидело его точное подобие.

Одинаковые затертые голубые джинсы и «косухи». Одинаковые светло-пшеничные волосы, собранные в «хвост» у самой шеи. Одной и той же формы руки — непропорциональное по сравнению с достаточно широкой длиннопалой ладонью, хрупкое запястье. И лица. Именно это лицо, с небольшими поправками, Вадим видел в зеркале, когда ему было лет двадцать. Поправки были незначительны: чуть поменьше подбородок, чуть поуже скулы. Но в целом — девчонка была похожа на него, как сестра-двойняшка.

Вадим не мог вымолвить ни слова, разглядывая девушку и подмечая еще какие-то детали. Сидела она так, что фонарь освещал ее лицо — и посмотреть было на что. Плотно прижатые к черепу уши с маленькими мочками. Напряженно сжатые полные губы. Чуть раскосые, широко распахнутые глаза — светлые, прозрачные. Вадим подумал, что знает, какого они цвета. Хоть в свете фонаря они и казались бесцветными — глаза у нее были серые. Оттенка воды в Балтийском море.

— Привет, — сказала, наконец, она.

Вадим вздрогнул — нет, голоса были разные, чистое сопрано против тенора Вадима, но интонация… Эта помесь смущения с задором, и одновременно — попытка установить дистанцию. Он был музыкантом, голос был для него главным в человеке, интонации он различал на автомате. Но никогда еще не попадал в ситуацию, когда мысли другого столь очевидны. По одному слову он уже догадался — они с незнакомкой еще и одинаково смотрят на жизнь.

— Привет, — проклиная себя за неловкую дрожь в голосе, ответил Вадим. Хотелось что-то спросить — но все мысли разбежались, и осталось только ожидание следующего ее слова. — Давно сидишь?

— Часа полтора, — пожала девушка плечами. Вадима вновь передернуло — это был его жест. Почва уходила из-под ног, голова кружилась — уже не после езды по ухабам, а от этой девицы. Смотреть на нее было тяжело — Вадим привык видеть на фото и видеозаписях себя, знал, как смотрится. Но здесь-то был другой человек. Девушка. Незнакомая. Чужая. Если только словом «чужая» можно было назвать человека, которого знаешь, как себя.

За спиной вновь возрыдал «Соболь». Девчонка посмотрела в ту сторону, удивленно приподняла брови, похлопала глазами — деланно, для Вадима — и встала. Только сейчас он заметил, что под ногами у нее сидел кот — самый обычный серо-полосатый уличный беспризорник. Таких в любом дворе найдется парочка. Кот мурлыкнул, потерся о ноги девушки, потом задрал хвост трубой и побежал к маршрутке. Девушка отправилась следом.

Ее походка вбила последний гвоздь в крышку Вадимова гроба. Эта манера двигать ногу от бедра и ставить на землю сначала пятку, а потом уже подошву целиком, идти быстрыми крупными шагами — и при этом достаточно изящно. Совершенно не девичья походка. Впрочем, в тяжелых ботинках на толстой подошве по-другому ходить было нереально. «Вот так, значит, я гребу по улицам», констатировал Вадим, и присел на лавку. Несколько глубоких вдохов, массаж висков и переносицы — шок постепенно отступал.