Предсказание - [99]

Его речь добила Лорри. Она поднялась со стула, отвернулась от Панчинелло, ее начала бить дрожь.

Я смог выдавить из себя только одно слово:

— Пожалуйста.

— Уходи, — сказал он мне. — Возвращайся домой. Когда эта маленькая сучка умрет, похорони ее на баптистском кладбище рядом с безымянным младенцем, чью жизнь ты украл.

Глава 60

Когда мы вышли из совещательной комнаты в коридор, Шарлей Коулман сразу все поняла по выражению наших лиц. Раскрыла объятья Лорри, и Лорри, рыдая, припала к ее груди.

Мне же очень хотелось повернуть время вспять, вспоминая, что произошло в последние полчаса, и вновь обратиться к Панчинелло, найти другие, более убедительные слова.

Разумеется, я знал, что еще один разговор с ним не приведет к иному результату, как не приведут десять разговоров, сто. Говорить с ним все равно что говорить с ветром, слова глохли, не долетали до него.

Я знал, что не подвел Энни, что наш приезд сюда был обречен на провал. И тем не менее чувствовал, что подвел ее, и такое меня охватило отчаяние, что я сомневался, хватит ли мне сил дойти до автомобильной стоянки.

— Фотография, — внезапно вспомнила Лорри. — Фотография Энни осталась у этого мерзавца.

Она могла не уточнять. Я знал, почему мрачно сверкнули глаза, а губы в отвращении закаменели.

Я тоже не хотел, чтобы в уединении камеры он смотрел на фотографию Энни и утолял свою жажду жестокости мыслями о ее болезненной смерти.

Вернувшись в совещательную комнату, я нашел его на том же месте, только охранник уже собрался снять наручники, которые приковывали Панчинелло к столу.

— Фотография принадлежит нам.

После короткого колебания он протянул мне фотографию, но не отпустил, когда я взялся за другой ее край.

— Как насчет открыток? — спросил он.

— Каких открыток?

— На мой день рождения и Рождество.

— Да, конечно.

— От «Холмарка». Как мы и договорились.

— Мы ни о чем не договорились, сукин ты сын.

Кровь бросилась ему в лицо.

— Не смей оскорблять мою мать.

К этому он относился серьезно. Я это знал.

Но тут же злость ушла из него.

— Но я забыл… она ведь и твоя мать, не так ли?

— Нет. Моя мать дома, в Сноу-Виллидж, рисует игуану.

— То есть на сладости денег не будет?

— И на чипсы тоже.

Такое отношение вызвало у него неподдельное удивление.

— А как насчет романов Констанс Хаммерсмит?

— Дай мне фотографию.

Отдав фотографию, он повернулся к охраннику:

— Нам нужно еще несколько минут, чтобы закончить разговор.

Охранник посмотрел на меня.

— Сэр?

Я просто кивнул, не доверяя собственному голосу.

Охранник проверил, хорошо ли закреплены наручники, и вышел из совещательной комнаты, закрыл дверь и остался у стеклянной панели, наблюдая за Панчинелло.

— Ты привез с собой заявление, которое я должен подписать? — спросил Панчинелло.

Ответила ему Лорри. Она стояла на пороге совещательной комнаты, держа дверь открытой, чтобы я мог побыстрее выйти.

— У меня в сумочке три экземпляра. Заявление составлено хорошим адвокатом.

— Заходи, — попросил он. — Закрой дверь.

Лорри присоединилась ко мне, и у нее, как и у меня, наверняка возникла мысль о том, что он опять нас разыгрывает, чтобы вновь отказать.

— Когда мы это сделаем?

— Завтра утром. В больнице в Денвере все готово. Им нужно сообщить за двенадцать часов.

— Сделку, которую мы заключили…

— Мы выполним все условия, — заверила его Лорри, доставая из сумочки ручку и три экземпляра заявления с просьбой отпустить его в больницу для операции по пересадке почки маленькой девочке.

Он вздохнул.

— Я люблю эти детективные романы.

— И шоколадные батончики, — напомнил я ему.

— Когда мы вели переговоры, я не знал, что мне придется отдать почку. Вы многого просите, учитывая, что уже лишили меня яиц.

Мы ждали.

— Я попрошу у вас еще кое-что.

Я не сомневался, что сейчас он что-нибудь отчудит, а потом будет громко хохотать, наслаждаясь нашим горем.

— В этой комнате нет подслушивающих устройств, — доверительно сообщил он нам, — потому что здесь адвокаты обычно беседуют с заключенными.

— Мы знаем, — кивнула Лорри.

— И я сомневаюсь, что этот козел у окна умеет читать по губам.

— Что ты хочешь? — спросил я, уверенный, что он попросит меня достать с неба луну.

— Я знаю, ты не доверяешь мне, как должен доверять брату. И я не жду, что ты выполнишь мое условие до того, как я отдам почку. Но, как только ей пересадят мою почку, ты будешь обязан выполнить мое условие.

— Если ты попросишь то, что мне по силам.

— Я уверен, что по силам, — радостно ответил он. — Если учесть, что ты сделал с великим Бизо.

Я его совершенно не понимал, не знал, сведет ли он все к злой шутке или действительно предложит мне что-то сделать.

— Я хочу, чтобы ты убил этого прыща на заднице Сатаны, Виргильо Вивасементе. Я хочу, чтобы ты заставил его страдать. Я хочу, чтобы он узнал, что тебя послал я. И чтобы в конце он стал мертвее всех мертвых.

Какая там шутка. Он говорил на полном серьезе.

— Хорошо, — пообещал я.

Глава 61

Белые флуоресцентные лампы на сером потолке, белые документы на сером стальном столе, белые гранулы снега, появляющиеся из серого дня и барабанящие по окнам, шариковая ручка, выводящая подписи на бумаге…

Свидетелями стали два охранника, которые привели в совещательную комнату, соответственно, Панчинелло и нас. Они расписались под подписью моего брата.