Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен, или Судьбы, жизнь и деятельность председателей Краснодарского крайисполкома, глав администраций (губернаторов) Кубани за 65 лет ­ с 1937 по 2002-й - [13]

Едва эти пламенные слова успели затвердеть в устоявшуюся теорию, как в СССР была принята Конституция 1936 года. Сталинская Конституция победившего социализма, как она именовалась, жирной чертой перечеркнула рассуждения теоретиков. Пресловутое единство системы было разорвано на несколько частей: на высшие и на местные органы государственной власти и на такие же органы государственного управления. Местные органы — Советы и их исполкомы — оказались обычными муниципалитетами, «высшие органы государственной власти» — Верховные Советы — законодательными (точнее — законопубликующими), а «высшие органы государственного управления» — Советы Министров — исполнительными органами.

Верховные Советы стали горделиво именоваться «советскими парламентами», хотя, правда, названия такого ничем не заслужили. Сделано это было несмотря на то, что Ленин громогласно издевался над «парламентским кретинизмом» и слово «парламент» было в СССР долгое время термином уничижительным.

Парламентский маскарад пошел еще дальше. Отсутствие на выборах каких‑либо партий, кроме правящей, пытались замаскировать термином «блок коммунистов и беспартийных». Предполагается, что этот неизвестно кем и когда образуемый блок и выдвигает кандидатов — в странной пропорции, обратной численному соотношению участников блока.

Ровно ничего не изменила в такой структуре власти и брежневская Конституция «развитого социализма». На страницах «Правды» теоретики советского права продолжали поговаривать о «единой системе органов народной власти». Но тут же дополняли: в ней существуют «в качестве относительно самостоятельных подсистем Советы союзных и автономных республик», а Верховный Совет СССР вообще играет «особую роль в руководстве всеми Советами страны»; в качестве задачи же выдвигается еще «более четкое, конкретное разделение труда между различными звеньями системы Советов».

Что же получается в итоге: парламентский строй? Нет, конечно, но и не советская власть. Не сохранилось ровно ни одной из важнейших ее характеристик: нет единой системы, есть четкое разделение властей. От советской власти в СССР осталось только одно словечко «совет», утверждал изгнанный из СССР историк.

Таким образом, продолжал он, говоря об отсутствии в СССР советской власти, мы утверждаем лишь то, что должны были бы сказать сами номенклатурные идеологи, если бы они принимали всерьез собственные рассуждения о диктатуре пролетариата и сменившем ее общенародном государстве. Но как раз этого они и не делают. Они‑то понимают, что все это — выдумка! А так как мысль о том, что в советском государстве, конечно же, советская власть стала привычной, идеологи этим пользуются и твердят о советской власти в СССР.

«Советская власть» — это лозунг революционных лет, превратившийся затем в окаменевший словесный фетиш. На деле же в революционные годы большевистское руководство считало, что без советской власти можно и обойтись. Большевистский лозунг «Вся власть Советам!» прочно вошел в историю 1917 года. Но этот лозунг был снят Лениным после июльских дней 1917 года, когда выяснилось, что Советы не намерены поддерживать большевистскую партию. Восстановлен он был лишь после того, как осенью 1917 года большевики взяли Советы в свои руки («большевизация Советов»), Значит, не Советы как таковые, а лишь Советы как органы большевистской диктатуры интересовали Ленина.

Может быть, все изменилось при М. С. Горбачеве? — задается вопросом М. Восленский. Нет, и это прямо признается в его обещаниях передать власть Советам. Значит, нет у них еще этой власти — через 70 с лишним лег после победы большевиков под лозунгом «Вся власть Советам!»

Этот факт весьма наглядно показывает: власть Советов и власть большевиков отнюдь не идентичны. Советы — всего лишь наиболее простая и логичная, а потому стихийно возникающая форма самоуправления во всех случаях, когда государственная власть внезапно сменяется. Поэтому Советы бывают и антикоммунистическими. Так, рабочие советы стихийно создались во время революции в Венгрии в октябре 1956 года, во время революционных событий в Польше в декабре 1970 года. В дни восстания в Новочеркасске в июне 1962 года в городе возник Совет — не казенный, а новый, повстанческий.

Так на существовании какой же версии, в конце концов, настаивает М. Восленский? Он утверждает: в Советском Союзе власть не советская, а номенклатурная. Это диктатура, но не пролетариата, а класса номенклатуры!

Что же вообще подразумевалось под понятием «номенклатура», в высший состав которой, безусловно, входили практически все правители Кубани, будь то руководители партийных либо советских органов.

Слово «номенклатура» пришло к нам из глубины тысячелетий. В Древнем Риме раб, громко провозглашавший на приемах имена входивших гостей, назывался «номенклатором» (от латинского «потеп» — имя). Видимо, от этого и пошло слово «номенклатура» как список имен или названий.

Позднее определение номенклатуры было сформулиро вано довольно подробно: «Список должностей, кадры для которых утверждаются вышестоящими инстанциями; должность, входящая в такой список; работники, занимающие такие должности». За этим следовали примеры из советской печати (1964–1968) первого брежневского четырехлетия, когда в литературе еще слышны были отголоски хрущевского либерализма и слово «номенклатура» иногда упоминалось. В других изданиях определение давалось короткое и мало что говорящее. Именно оно было, видимо, сочтено наиболее удобным. Уже после выхода первого издания, в начале 80–х годов в советские справочники стали чаще включать термин «номенклатура» в его политическом значении.