Председатель - [25]
По-пластунски, укрываясь за кусточками, неровностями земли, к телятнику ползут длинновязый Коршиков, скотница Прасковья, толстомордый парень Миша Костырев.
Полюбовавшись этим зрелищем, Трубников крикнул:
— Отставить атаку!
«Ползуны» поднялись, отряхивая подолы и брюки, а Трубников направляется к телятнику.
Ствол ружья переместился, целя в грудь председателю.
— Не подходите, дядя Егор, стрелять буду!
— Хватит бузить, выходи.
— Не выйду!.. Не дам Ваську!.. — со слезами кричит девушка. — Я его из соски поила!.. Не подходите!..
— Да уймись ты! Не тронут своего Ваську. Я велю другую животину сдать.
Ствол опустился.
— Правда?.. Не обманете?.. — детским баском говорит Нюрка.
— Слово!
— Тогда я его покамест к себе заберу.
— Валяй.
Дверь сарая распахивается, и с ружьем наперевес выходит Нюрка, стройная, тонкая девушка с загорелыми ногами и гордо поставленной головой. За ней трусит, как собачонка, рыжий бычок со звездочкой на плоском лбу.
— Что, взяли? — с вызовом бросает Нюрка своим преследователям и торжествующе палит в воздух, как: бы салютуя своей победе…
Никто и не заметил, как Коршиков оказался на земле. Поднявшись, он желтым пальцем погрозил Нюрке.
Ты эти ухватки брось — по руководству стрелять!
Трубников оборачивается, ищет кого-то взглядом.
— А где этот… герой? Поучился бы, как надо к колхозному делу относиться.
— А он понял, что убивства не будет, да и убег, — говорит Игнат Захарыч.
Подходят Коршиков и скотница Прасковья.
— Хорошая девушка, — говорит Трубников о Нюрке. — Вот бы ее сюда заведующей.
— Да, не мешало бы омолодить наш комсостав, — говорит Игнат Захарыч. У нас вон тридцать пять человек десятилетку окончили, а еще никто к месту не определен.
— Опять же — люди с образованием, не то что мы, — встряла Прасковья.
— Ну, не прибедняйся, старая. А вообще я и сам думал, что надо молодых выдвигать. Да вас, чертей, обижать не хотелось. Ждал, когда сами заговорите.
Старики улыбаются — им приятно такое отношение не склонного к чувствительности Трубникова.
— Вот и дело, — подводит итог Игнат Захарыч. — Построишь санаторию будем в хвойных ваннах плавать.
— И я буду плавать, — встревает Прасковья.
В это время подкатывает запыленный «Москвич» и круто тормозит.
— Егор Иваныч, принимайте гостя! — вылезая из машины, говорит Клягин. Московский корреспондент.
Трубников сразу мрачнеет.
— Вез бы его в «Маяк».
— У него тема тонкая, — простодушно говорит Клягин. — «Растет благосостояние колхозников».
— А-а! Тогда ему в «Маяке» и делать нечего! — усмехается Трубников.
Подходит корреспондент, дородный, солидный, не первой молодости, здоровается с Трубниковым, проницательно заглядывая ему в глаза.
— Знакомьтесь, — говорит Клягин.
— Коробков.
— Трубников. Чем могу служить? Корреспондент тянется за блокнотом.
— Прежде всего, меня интересуют ваши, соцобязательства и цифры.
— Спрячьте книжечку, поживите у нас, познакомьтесь с хозяйством, с людьми, тогда поговорим.
— Задание оперативное, — значительно говорит корреспондент. — Материал должен быть в субботнем номере.
— Так не пойдет… — начал было Трубников.
— Это задание оттуда… — И вместо положенного слова «сверху» корреспондент тычет пальцем в небеса.
— Понимаешь, Егор Иваныч… — И Клягин тоже указывает перстом вверх.
— Прасковья! — кричит Трубников. — Веди товарища в правление! — И, повернувшись к корреспонденту: — Там вся наша цифирь вывешена…
Гордая поручением Прасковья уводит корреспондента.
Вдоль межи, делящей льняной массив на два поля, идут Трубников и Клягин. В стороне их поджидает «Москвич». Поля резко отличаются одно от другого. На одном лен высок, густ и строен, на другом — низкоросл, редок, да к тому же поклонился земле. Оба поля не бедны сорняками, но на первом идет прополка, там трудятся с полсотни-женщин, на другом ничто не мешает пышному цветению сурепы.
— Убедительно? — спрашивает Трубников. — Или дальше пойдем?
Клягин рассеянно покусывает травинку.
— Никакой Америки ты мне не открыл, — говорит он нехотя.
— А я не Колумб, я хозяйственник, и повторяю: надо нам с «Маяком» объединиться.
— Едва ли тебя поддержат, — так же вяло и рассеянно говорит Клягин. Сердюков о районе думает, а ты, Егор Иваныч, только о своем колхозе. Когда в районе с планом туго, Сердюков все как есть отдает, а из тебя зернышка не вытянешь.
— Опять, что ль, средние цифры? — пренебрежительно бросает Трубников. Процент натянуть?..
— Да, опять! — вспыхнул Клягин. — Ничего другого с нас не спрашивают. Дали — сошло, не дали — мордой об стол!
— Ну, валяйте и меня мордой об стол, только прислушайтесь, только постарайтесь понять, ради чего мы тут бьемся! — настойчиво говорит Трубников. — Мы хотим доказать, что значит материальная заинтересованность колхозников, помноженная на инициативу.
— Ты эти мелкобуржуазные штучки брось, — замахал руками Клягин. Заинтересованность! Инициатива!..
И он быстро зашагал к «Москвичу».
Большое свежепобеленное здание нового клуба. На окнах следы только что закончившейся малярной работы.
На крыльце, покусывая травинку, тоскует московский корреспондент.
— А я вас жду, жду! — невольно говорит он подошедшему Трубникову.
— Не оценил вашей оперативности, — со скрытой насмешкой отзывается тот. — Как цифры?
Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.
В сборник вошли последние произведения выдающегося русского писателя Юрия Нагибина: повести «Тьма в конце туннеля» и «Моя золотая теща», роман «Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя».Обе повести автор увидел изданными при жизни назадолго до внезапной кончины. Рукопись романа появилась в Независимом издательстве ПИК через несколько дней после того, как Нагибина не стало.*… «„Моя золотая тёща“ — пожалуй, лучшее из написанного Нагибиным». — А. Рекемчук.
В настоящее издание помимо основного Корпуса «Дневника» вошли воспоминания о Галиче и очерк о Мандельштаме, неразрывно связанные с «Дневником», а также дается указатель имен, помогающий яснее представить круг знакомств и интересов Нагибина.Чтобы увидеть дневник опубликованным при жизни, Юрий Маркович снабдил его авторским предисловием, объясняющим это смелое намерение. В данном издании помещено эссе Юрия Кувалдина «Нагибин», в котором также излагаются некоторые сведения о появлении «Дневника» на свет и о самом Ю.
Дошкольник Вася увидел в зоомагазине двух черепашек и захотел их получить. Мать отказалась держать в доме сразу трех черепах, и Вася решил сбыть с рук старую Машку, чтобы купить приглянувшихся…Для среднего школьного возраста.
Семья Скворцовых давно собиралась посетить Богояр — красивый неброскими северными пейзажами остров. Ни мужу, ни жене не думалось, что в мирной глуши Богояра их настигнет и оглушит эхо несбывшегося…
Довоенная Москва Юрия Нагибина (1920–1994) — по преимуществу радостный город, особенно по контрасту с последующими военными годами, но, не противореча себе, писатель вкладывает в уста своего персонажа утверждение, что юность — «самая мучительная пора жизни человека». Подобно своему любимому Марселю Прусту, Нагибин занят поиском утраченного времени, несбывшихся любовей, несложившихся отношений, бесследно сгинувших друзей.В книгу вошли циклы рассказов «Чистые пруды» и «Чужое сердце».
Нелегкий жизненный путь прошел герой романа коми писателя Бориса Шахова: еще подростком Федор Туланов помог политссыльному бежать из-под надзора полиции, участвовал в гражданской войне, революционных событиях, а затем был раскулачен и отправлен в лагерь…
"Самое главное – уверенно желать. Только тогда сбывается желаемое. Когда человек перестает чувствовать себя всемогущим хозяином планеты, он делается беспомощным подданным ее. И еще: когда человек делает мужественное и доброе, он всегда должен знать, что все будет так, как он задумал", даже если плата за это – человеческая жизнь.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».