Предпоследний крестовый поход - [11]

Ричард вернулся в прихожую и принялся разглядывать сапоги, когда Бруно вышел из спальни Люси. Они долго прощались в дверях. Бруно поделился с дамой пойлом из пластиковой бутылки и наконец вышел.

– Спасибо капитан. Вы это здоров придумали!

Ричард отмахнулся. Он хорошо знал город с детства. И старое здание с обвалившейся вывеской «Лиса и пес» было ему знакомым. Детьми они залезали в разбитые окна и бросались кирпичами в бездомных. Сразу за поворотом после заемной улицы.

На заемной не ложились спать вообще. В снег и дождь, без света фонарей, худые тени ходили от здания к зданию и предлагали займы под двадцать процентов. Иногда даже друг другу, так как в темноте было не разглядеть лиц.

– Мой прежний господин всегда набирал здесь денег перед походами, в надежде, что он там погибнет. В последний раз он все-таки погиб и его жене пришлось отдать дом и оказаться с детьми на улице. Добился своего. Умер богачом. Вы так не хотите сделать? – Бруно утащил из дома своей подруги бутылку какого-то дорогого коньяка и теперь не умолкал.

Пока они прятали плащи за мусорным баком и облачались в вонючие, твердые от редкой стирки балахоны, что дал им Антоний, Бруно успел рассказать про своего старшего брата, который уехал из города, чтобы заниматься сельским хозяйством, нашел себе молоденькую жену, но землю ему дали дурную, ничего не всходило, жена ушла к другому а он спился и умер.

– Я не представляю себя в деревенской жизни. Скотина, хлеб, посиделки на крыльце, домашний табак, отбой с заходом солнца и подъем с восходом. Никакой дисциплины. Мужчина в такой среде распускается и обрюзгает. То ли дело на службе! – Бруно допил остатки и громок рыгнул.

На входе был смотрящий, но капитан и Бруно влезли через разбитое окно туалета. Через него сюда часто попадали бездомные и бродячие собаки в поисках пищи и тепла. На одного из таких чуть не наступил Ричард. Мужчина тихо выругался и перевернулся на другой бок.

Слившись с толпой таких же балахонов мужчины спустились в подвал по лестнице без перил. Если наверху валялся мусор, битое стекло, сломанные барные стулья и воняло мочой. То здесь внизу обстановка была прямо как в доме Люси. Горели приглушенные лампы, а значит у них был свой генератор, ведь после десяти свет подачу электроэнергии по городу отключают.

Хорошая деревянная мебель, найти которую редкость даже если имеешь деньги.

Глава долго приветствовал всех, потом разрешил сесть. Все разговоры были только о походе. Пересматривали трансляцию папской речи.

– Королева, как известно больна. Но видимо не только телом, но и разумом, раз приняла вызов к войне. Мы только встали на ноги. У нас мало мужчин, которые могли бы полноценно работать и восстанавливать цивилизацию. А их отправляют на гибель.

– Это священная война! Этого хочет Бог! – громко сказал Ричард, вскочив со стула, но тут же под пристальным взглядом сел на место.

Присутствующие возмущались. Начали спорить о святости войны и о том чего хочет Бог, а чего нет. Пришли к выводам, что желания папы Хьюго и Бога сильно расходятся.

– Папа говорит, что лишь мы одни – избранный народ, предков которых бог пощадил. Русские и американцы, которые разгневали господа провалились в гиену огненную! Их нет больше на земле. Нет никого кроме нас, так откуда же взяться мусульманам? Вся Африка, Турция, весь восток, все было поглощено огнем. Он высосал ту землю до капли. Там нет ничего и никого. Орден монакийцев посылал туда экспедиций. За морем нет ничего и никого! Кто наш враг? Папа посылает войска в пустоту. Сражаться с призраками?

– Бог всегда будет посылать нам испытания. – выкрикнул Ричард, вновь не удержавшись.

Кто-то из братьев решил перещеголять Ричарда в выкриках с места и завопил:

– Защитникам папы стоит напомнить, о любви Хьюго седьмого к маленьким мальчикам!

– Точно! – отметил другой брат, со знакомой Ричарду тетрадью, в которую он записывает время приема лекарств и видимо, клевету на его святейшество.

Капитан задохнулся от злости. Эти подвальные крысы в дорогих туфлях смеют говорить такое о наместнике бога. Вот они враги. Не за морем и не за городом, а под ним. Ричард потянулся за кинжалом, но Бруно утянул его за край мантии обратно на стул.

– Вы выдадите себя, мой господин.

– Я перережу глотки этим лжецам. Богохульство! – Ричард дёргался на стуле как на иголках.

– Тишина! Эта информация не подтверждена! – глава стукнул по деревянной трибуне, рукав мантии задрался и на запястье мелькнуло посиневшее тату клинчатого креста. Ричард не предал этому значение. Он все еще был в ярости.

Официальная часть собрания закончилась. Кто-то из братьев оставался на местах. Некоторые курили, уединялись с газетой в углу или шептались, кучкуясь по двое. Бруно замешкался и потерял Ричарда в зашевелившейся толпе мантий.

Ричард прошел вдоль стены. Магистр говорил, что пленника держат в подвале, но это и так подвал. Отодвигая пыльные портьеры Ричард находил лишь бетонные покрытые плесенью стены. За одной из таких штор Ричард обнаружил низкий стол с туалетными вазами. Канализация была восстановлена не во всех частях города. Большая часть горожан пользовалась уличными сортирами. В бедных районах пользовались ведрами и вазами, которые по обыкновению могли выплеснуть с порога или даже из окна. Шторы здесь были развешаны далеко от стен. Они покачивались от сквозняка, словно живые. От такого туалета у Ричарда закружилась голова. Казалось, что под шторами нет стен вовсе и можно провалиться в бездну, сделав неосторожный шаг. Ричард вцепился обоими руками в мокрый от мочи стол и стал греметь горшком, изображая мочеиспускание.