Предотвращенный Армагеддон. Распад Советского Союза, 1970–2000 - [63]

Жителям страны нравился не Путин сам по себе. Им нравилась путинская Россия. Им нравилось быть средним классом. Им нравилась возможность планировать свое будущее. Небольшое утешение для оппонентов, преследуемых по политическим мотивам, но за время второго президентского срока Путина средняя заработная плата в России росла более чем на 10 % в год в реальном выражении. По меньшей мере каждый седьмой житель страны, особенно пенсионеры и обитатели сел, продолжал жить в бедности. Неравенство бросалось в глаза. Но безработица в городах отступила, поскольку работодатели нуждались в рабочих руках, тем более квалифицированных. Особенно важно, что в стране получила широкое распространение частная собственность, пусть и далекая от незыблемости.

Другими словами, Путин руководил не просто восстановленной «вертикалью власти», построенной по образцу самодержавия с элементами авторитаризма и новых политических технологий, а формирующимся новым рыночным обществом. При всех своих проблемах российское общество являлось источником одновременно и динамизма, и стабильности. Согласно исследованию, проведенному Институтом социологии Российской академии наук, около 25 % россиян можно было отнести к устойчивому среднему классу, а большинство остальных желали присоединиться к их числу. Другие подобные исследования, также основанные на данных о доходе, образовании, знании иностранных языков, поездках за рубеж и — самое важное — владении собственностью, подтверждали эту картину или указывали на еще более широкий средний слой (который некоторые именуют «классом потребителей»). При этом примерно половина городского среднего класса в России работала в госаппарате или больших государственных компаниях. Даже занятые в новом частном секторе являлись в основном сотрудниками крупных корпораций. Так что в общем и целом российский средний класс состоял не из независимых владельцев малого и среднего бизнеса (если в США и Западной Европе в малом и среднем бизнесе занято от 60 до 70 % всех работающих, а в Китае — 55 %, то в России — не более 25 %). Тем не менее в России был растущий государственный и корпоративный средний класс, кровно заинтересованный в успехе Медведева. Именно из его рядов вышел и сам Медведев, бывший когда-то одним из учредителей крупного целлюлозно-бумажного консорциума.

Внешним наблюдателям миллионы новых владельцев недвижимости, инвесторов и отдыхающих за границей туристов могли показаться слоем по природе своей авторитарным или в лучшем случае аполитичным. Этот образ во многом коренился в англо-американских социальных науках, где уже давно оспаривался тезис о том, что наличие в какой-либо стране стабильного среднего класса гарантирует, что она находится на пути к демократии. Аналитики часто указывали на Тайвань и Южную Корею, однако эти страны представляют собой лишь исключения, тем более если не сводить демократию к простому наличию выборов или к обозначению страны как «частично свободной», столь же бессмысленному, как диагноз «наполовину беременна». Уверенный экономический рост совсем не обязательно несет с собой либеральное политическое устройство. Чтобы достигнуть устойчивой политической подотчетности власти, требуются организованное общество и политическая борьба, культурные традиции, а также благоприятствующие географическое окружение и внешние обстоятельства. Учитывая это, российский средний класс можно было считать довольно типичным: его представители ценили твердую национальную валюту, умеренную инфляцию, доступные кредиты, образование для детей, спутниковое телевидение, Интернет, свободный выезд за границу и прежде всего — отсутствие социальных потрясений. Если бы при Медведеве все это осталось неизменным и если бы он при этом время от времени демонстрировал свое противостояние Западу — значит, как и Путин, он был бы настоящим национальным лидером.

Однако над частичной передачей власти Медведеву висел огромный вопросительный знак — и не только из-за того, что Путин никуда не исчез. Первой проблемой была неизбежная в авторитарных системах грызня. В случае с Россией многочисленные хищнические кланы стремились поглотить на своем пути все, в том числе друг друга. Другой проблемой был рост бюрократической коррупции — этот бизнес рос быстрее любой другой отрасли, переживавшей экономический бум. Кроме того, корпоративный сектор погряз в кредитах и долгах — и это в условиях по-прежнему неустойчивой банковской системы. Россия страдала и от возобновившейся инфляции, которая снизилась с 20 % в 2000 году до 6 % в 2006-м, но затем в начале 2008 года подпрыгнула до 14–15 % благодаря огромным предвыборным расходам на фоне длительного периода экономического роста и скачков мировых цен[190]. Однако еще большей проблемой стали, как это ни парадоксально, российские успехи.

Ничто не обременяет больше, чем успех

То, что распад советской системы затянулся надолго после 1991 года, многих удивило. Но не меньшим сюрпризом стало и его окончание. То, что в 1998-м (когда Россия резко девальвировала рубль и объявила дефолт по своим долгам) выглядело как оглушительный провал, оказалось прелюдией к эффектному возрождению. Терапия (на этот раз не шоковая) заключалась отчасти в жестких фискальных мерах, которые начали применяться еще до Путина, но впечатляюще реализовывались на протяжении всех лет его президентства. Грандиозный рывок России стал также следствием спровоцированного Китаем безудержного роста спроса на мировом рынке, который, учитывая подешевевший рубль, позволил возродить колоссальные и неиспользовавшиеся производственные мощности, унаследованные Россией от СССР.