— Конечно, заберем с собой! Мамка его куда-нибудь пристроит! — убежденно сказал я.
Когда работа уже подходила к концу, я, немножко помявшись, попросил:
— Дядька Заг, а ты можешь один, без меня, оттащить мясо к нам домой? Скажешь мамке, что я тебе за помощь обещал, она, поди, не обидит, а? А то у меня еще дел куча, а я с этим поросенком никуда не успеваю, а дядька Заг? Пожалуйста!
— Да что с тобой сделаешь? — добродушно улыбнулся он в усы, — оттащу, скажу. Беги по своим делам!
Он запаковал в мешок последний кусок кабанчика, взвалил мешок на плечо и, кивнув, произнес:
— Пошли, деловой торопыга! — и двинул к выходу из леса.
Расстались мы с ним за воротами. Он понес мясо домой, а меня еще ждали намеченные на сегодня дела.
* * *
Я быстро шел к центру города, я торопился к алхимику Нокте, чтобы сдать ей, набранные мной с утра цветки, когда кто-то хлопнул меня по плечу и я услышал знакомый голос:
— Здорово! Ты где с утра пропадал? Мы с пацанами тебя обыскались!
Ну, конечно, кто это может быть, как не Грос? Этот, не побоюсь сказать, проныра, все всегда про всех знает, и, наверняка, эта встреча тоже не случайна.
— Привет, Грос! — как можно более сухо и деловито, ответил я. — А ты что здесь делаешь, неужели меня здесь ищешь?
— Конечно! — подтвердил мою догадку Грос. — Когда мы с пацанами не нашли тебя ни в одном из мест, где ты обычно бываешь, я послал всех шерстить базар, а сам метнулся сюда. Если тебя нигде нет, значит, ты опять подался в лес, а из леса ты всегда идешь к алхимикам, причем, сначала к Нокте, вот я тебя и собрался по пути перехватить!
Он гордо задрал свою мордашку к небу и выпятил грудь.
— Сечешь, как я тонко все рассчитал?!
— Согласен! — ответил я скривившись. Мне не хотелось, чтобы эта часть моих занятий стала известна пацанам. — Тебе есть, чем гордиться, но мне не хотелось бы, чтобы об этом узнал кто-нибудь из наших!
— Ты чего, Раст? Мы же друзья, мы же с тобой, можно сказать, в одни пеленки писались! Да я же никогда! Ты чего, Раст?!
Его моська сразу опустилась, грудь приняла вполне себе нормальный вид, и он от огорчения чуть не плакал.
— Грос! Грос, успокойся! Я тебя просто предупреждаю, чтобы ты случайно где-нибудь не ляпнул, и все! — поспешил я загладить невольную обиду своего дружбана. Действительно, нехорошо получилось. Он ведь специально всех отослал, чтобы не светить мое занятие. — А, кстати, откуда ты знаешь про лес и про алхимиков, я ведь тебе ничего такого не рассказывал?!
— А вот это интересно! — самодовольно усмехнулся Грос. — Ты не поверишь, но маманька меня как-то послала к Нокте за каким-то варевом, сестренка Ирма простыла. Вот мчусь я, значит, к Нокте, уже почти примчался к ее лавке, и вдруг вижу, как дверь открывается, и оттуда выходишь ты. Я так удивился, что даже затормозил! А ты вышел какой-то озабоченный, я тебе ору: «Раст! Раст!», а ты даже головы не повернул, так и прошел мимо, меня не заметив. Мне стало так интересно, что я чуть не забыл, зачем меня мамка посылала, потому как, зайдя в лавку к Нокте, первым делом спросил про тебя. «А чего это, — спрашиваю я у нее, — пацан сейчас такой расстроенный от вас вышел, случилось у него чего, а то на нем прямо лица нет?» А она такая отвечает: — «Да нет, все у него нормально, просто, когда тебе взрослые и знающие люди что-то говорят, надо слушать, а не в носу ковырять, рассматривая потолок! В результате он сегодня все утро в лесу собирал для моих снадобий разные компоненты, но выяснилось, что не те, которые нужно! Это же надо! Целую сумку мне притащил, и все не то! Ну, хоть бы одна травиночка! Вот бездарь!» Вот так я и узнал про твое увлечение флорой. Ну а дальше уже не интересно. Я сопоставил твои исчезновения, и появление у тебя монет, а вычислить твой маршрут труда не составило.
Надо же, какой талант! Нужно будет запомнить.
— Да! — пораженно пробормотал я, — для десятилетнего пацана, совсем неплохо, да что там неплохо — просто отлично! Что будет, когда ты вырастешь?! Грос! — торжественно сказал я, — беру все свои обидные слова, когда-либо сказанные в твой адрес, обратно. Ты просто гений!
— Ух, ты! — явно обрадованный Грос несильно ткнул меня кулаком в плечо и вдруг, ухмыльнувшись, спросил: — А помнишь, когда нам было лет по шесть, я тебе ночной горшок на голову вылил, за то, что ты мне свою рогатку поиграться не дал? Ты еще потом на меня неделю дулся и обзывался всякими нехорошими словами? Их ты тоже берешь обратно?
Я вспомнил этот эпизод далекого детства, уже, как мне казалось, давно и накрепко забытый.
Я тогда действительно не дал Гросу свою рогатку, сделанную мне самым старшим братом Граном, во время его редкого визита домой. Рогатка была новой, и я еще в нее не наигрался, а тут Грос! Пристал ко мне, типа «дай поиграть!» да «я всего пару раз пульну и отдам!», и «ты еще наиграешься, ну, дай!». В общем, я тогда не выдержал, скрутил у него перед лицом фигу и со словами:
— Фиг тебе! — гордо продемонстрировал ему.
— Ладно! — весь кипя от гнева, до такой степени, что аж побулькивал, прошипел Грос. — Ну, ты к нам придешь…
— И чо? — с видом явного превосходства спросил я.
