Предел бесконечности - [17]

Сила человека в его непознанных глубинах. Логика «знает» лишь то, что укладывается в силлогизмы, но этого мало. Человеческая сущность богаче и ярче любого аналитического процесса, как любая песня богаче слов, из которых сложена. У тех, кому я служу, основой существования является удовлетворение индивидуальных потребностей, и это приводит к образованию замкнутой системы «я есть центр моей вселенной». У Ивара иное. Ему нужен друг, соприкосновение с которым даст новые знания и чувства и потребует такой же отдачи от его личности. То есть, Ивар ищет пару для формирования системы «человек — человек». И я стал его парой.

Раул почувствовал, как внутри разливается робкая теплота. Радость? Или что-то большее?

Аналитика напомнила о своем существовании, подсунув в мысли ключевое слово «служить». Он нахмурился. Оставался нерешенным серьезный вопрос: как вырваться из гиблой и тупиковой среды, где он, индивид, выступал в роли объекта для удовлетворения потребностей субъектов, живущих только ради своего «я»? Решение промелькнуло мимо сознания, и логический процесс издевательски завершился «недостатком данных».

Северянин сидел перед компьютерным терминалом в зеркальных очках «виртуальная реальность», азартно причмокивал и судорожно терзал джойстик. Из динамиков неслись вопли, стоны и истошные визги.

— Босс, мне необходимо поговорить с вами, — уверенно произнес Раул.

— Да-да-да… Вот-ты, хреноматерь… — он отбросил пульт и смачно обругал ни в чем не повинный компьютер. — Чего тебе? Я занят!

— Босс, я не имею права участвовать в гонках.

— Ты… Чего еще?

— Вам известно: я нечеловек. Моя реакция, физическая сила и другие способности значительно превосходят человеческие. Я веду нечестные поединки.

— Чего ты ведешь?… Я те щас устрою поединок, кретин! На тебя полгорода ставит! Я тебя купил, чтобы ты мне «бабки» делал! Выруби свои долбанные мозги и катись отсюда, и… — он посмотрел на часы, — Марш в гараж! Я за тебя колеса готовить буду?

Раул повернулся к хозяину спиной.

— И чтобы ничего подобного я больше не слышал! — неслось вслед вперемешку с отборным матом.

Надев комбинезон и прицепив к поясу перчатки, Раул долго смотрел на насытившегося паука, застывшего в новенькой паутине. Ставки. Источник дохода. Он улыбнулся осознанному решению, подхватил шлем и стремительно вышел за дверь.

Возле палатки, где гонщики ожидали выхода на старт, Ивар протолкнулся к Раулу, оседлавшему свою машину.

— Как дела? — шепотом спросил он.

— Порядок.

— Слышь, я ночью кое-где был. Проехал мимо, мол, катаюсь. Никаких следов не заметил. Ни «скорой», ни ментов. Так что зря переживаешь. Оклемались твои знакомые и умотали по домам носы вытирать.

— Спасибо, — Раул открыто посмотрел в глаза товарища.

Тот стушевался.

— Не стоит. Давай, газуй! Меня в третий заезд поставили, так что я на тебя еще поглазеть успею.

— Ивар, я прошу тебя об одной услуге, — Раул чувствовал, что фраза получается тугая и неестественная, но рассудок вновь подрался с эмоциями и устроил в голове бедлам. — Пообещай не отжигать на вираже. Я потом покажу тебе два приема, ты потренируешься, и тогда…

Счастливая улыбка раскинулась на юном лице от уха до уха.

— Договорились!

Раул привычно бросил сцепление. Выезжая на стартовую дорожку, он вдруг подумал, что сегодняшний заезд будет его последним выступлением в команде Северянина, а значит окончится не начавшись удивительное вливание в систему «человек — человек». Он вновь останется один, так же, как и Ивар. Но отчаянный порыв отказаться от принятого решения мигом остудил обрушившийся извне рассудка вопрос: можно ли войти в человеческую жизнь, застряв в паутине гнилых норм и оставшись безвольным орудием для сколачивания грязного капитала?

Ахнул гонг. Времени на размышления не оставалось.

Зрители толпились за канатами, орали, скандировали, выкрикивали имена кумиров. Он опустил щиток шлема. Дружное — «Раул Рут» стояло в ушах непрекращающимся гулом. А у него в уме метался хриплый голос с диска «В.В. том № 2»: «Я из повиновения вышел. За флажки, жажда жизни сильней. Только сзади я радостно слышал удивленные крики людей».

Старт.

Вопли потонули в истошном реве моторов. Струи выхлопных газов взлетели и раскинулись в воздухе зловонным сизым туманом. Вскипела глина под колесами. Трудно сказать, сколько кубометров воды вылили на трассу перед гонками, но ожидаемый эффект был достигнут: после первого же круга пилоты и их мотоциклы превратились в безликих големов.

Основным отличием гоночного тотализатора от бытовавших в прежние времена мотокроссов было отсутствие каких-либо технических и этических правил. Старая спортивная трасса, видавшая в прошлом не один чемпионат, стараниями и финансами хозяина была превращена в подобие ристалища, где гоняли ради гонки, дрались ради драки и рвались на пьедестал ради «больших бабок» отчаянные и отчаявшиеся молодцы на железных конях, съехавшиеся сюда со всех окрестных губерний.

На третьем круге из десяти участников осталось семеро. Толпа за канатами неистовствовала. Женщины, прибывшие на шоу со своими патронами, задрав имитации юбок, а то и вовсе скинув одежду, прыгали на крышах машин. Ограждение трассы не отвечало никаким правилам безопасности, но зато было рассчитано так, чтобы каждый желающий мог сполна насладиться жестоким спектаклем. Поэтому вылет четвертого пилота вызвал взрыв звериных криков, а грохнувшийся чуть ли ни на головы зрителей мотоцикл усугубил бурю самой настоящей истерии.