Предчувствие - [27]
Но жизнь над зловещим подземельем будет невозмутимо продолжаться. О дожде напомнят только стремительно высыхающие лужи, в которых искривленные ноги покажутся еще более торопливыми, чем вне их; зажужжат газонокосилки, заскрипят коляски, загремят крышки мусорных баков. Ему опять захочется бесцельно бродить по бесконечным улицам, и эти прогулки, представлявшиеся такими пустыми, такими унылыми в родном городке, обретут здесь таинственный смысл, начнут вселять силу, одухотворять. Что ж, так и будет фланировать по дворам и переулкам, быстрым или – чаще – медленным шагом. Петр решит, что сами улицы преданы движению: номера домов выпадут на отшлифованный шинами асфальт или зависнут в воздухе, перемешиваясь в стремительном танце, обрушиваясь в свист и гудение водосточных труб, копируя их гулкую кривизну, их хохот. Все будет похоже на высокоэкранный фильм, и Петр, несмотря на нелюбовь к кинематографическому жанру, найдет это сходство любопытным. Спасение! Эйфория!! Триумф!!!
Но вот еще одна капля дегтя. Вдали от центра многое переменится, путь покажется небезопасным, здания совсем перестанут следить за своей внешностью, все быстрее теряя молодость и осыпаясь прокаженной, пузырящейся штукатуркой. Парадные фасады постепенно сменятся обшарпанными лачугами; улицы мрачновато опустеют, как кварталы прибрежного городка, из которого аккурат к началу осени должны исчезать все приезжие (только здесь – надо ли уточнять? – не будет никаких намеков на море); ворчливые старухи ведрами выплеснут помои прямо из окон (успевайте отпрыгнуть), а шумные вороны без промедления набросятся на любимое лакомство; место тротуаров займут грязные канавы, и бродячие собаки, справляющие в кюветы нужду, станут примеряться зубами к голеням редких прохожих (Петр, конечно же, не станет исключением). Дойдя до нужного дома, Петр еще раз убедится в многообразии столичного зодчества: покосившееся девятиэтажное здание ничем не напомнит изысканных сооружений центра. Прежде чем нажать на домофоне требуемые цифры, указанные в присланной ему молодухой-процентщицей инструкции, Петр обратит внимание на огромное прикнопленное рядом с дверью объявление, содержание которого снова заставит задуматься о существенности различий между Столицей и провинцией. Вот оно: «Продам светодиодные шнурки. Идеальны для детей и подростков, но вполне подойдут и людям постарше, увлекающимся модной музыкой и клубной культурой. Такому аксессуару легко найти и другое применение – например, заплести в волосы, закрутить на запястье в виде браслета, украсить ошейник домашнего питомца. В режиме постоянного свечения заряда батареек хватит на 30 часов работы. В режиме мерцания – на 80 часов! Материал – прозрачный пластик, травмобезопасны, батарейки в комплекте». Более того, текст будет сопровождаться фотоиллюстрацией: улыбающаяся молодая пара, с головы до ног обвешанная этими самыми шнурками. Настоящее безумие.
Чьи-то шаги на лестничной клетке. Конечно, это вошедший в подъезд Петр, вслушаемся же в раскатистый топот его имени. Ободранная комната на последнем этаже: предложи эту захудалую ночлежку кому-то другому – наверняка со всех ног сбежит, а Петра эти апартаменты вполне устроят. Более того, Петр найдет, что конура, хоть и капельку тесновата, не лишена меланхоличного изящества. Окунувшись в сжатый полумрак, Петр в полной мере ощутит притягательность простоты. Петр даст вам сто очков вперед, Петр отыщет утонченность даже в трепещущих на сквозняке ошметках паутины. А мебель? Одно название, скажете вы! Скрипучая кровать, шкаф, стол, стул, коричневые обои, пыльный тюль, вид из окна на внутренний двор – заброшенный пустырь со стоящей где-то в углу старой телефонной будкой. Но что еще нужно будущему прозаику? Избыточные детали лишь вызовут раздражение. Да, Петр непритязателен, аскетичен, скромен, мечтателен. В каком-то смысле – строг. На свой лад. Ведь он закален многолетним безденежьем. Петра не смутит и временное (?) отсутствие горячей воды. В жаркую (?) погоду холодный душ даже уместнее. О, Петр, Петр! Петр! Ах, он легок как ветер.
Вдруг – короткая вспышка. Словно фрагмент ненаступившего будущего. Выключенный свет, серость оконного пролета, корчащийся на полу человек. Черная пыль вопросов, застывших в пустоте. Прежде чем начать формулировать их, нам еще придется рассказать о многом другом. За стенами зачавкает жидкий снег, но внутри ничего не будет слышно. Да, слишком густая, спрессованная тишина, в которой утонут все звуки. Стены, едва выдерживающие давление могучей немоты. Конец короткой сцены. Все это случится позже, намного позже. Будем надеяться, что когда-нибудь мы навсегда разделаемся с этой историей, как, впрочем, и со всеми остальными.
Чем заняться в столице в первый день? Да чем угодно! И прежде всего – кружением. Петр выйдет из мрачных закоулков и снова примется петлять вдоль зеркальных витрин до поздней ночи. Фланер, двороброд, шатун – подумать только, сколько шаловливых определений наготове! Мимо парков и площадей. Мимо деревьев и пустоты. Мимо толчеи и простора. Мимо множеств и отсутствия. (Эффектный ряд можно продолжить, но воздержимся от соблазна.) Ветреные улицы понесут Петра на своих морщавеньких, рваных руках. Все то же оголтелое сумасбродство, безрассудный порыв. Люди будут беспорядочно разбегаться туда-сюда, словно мусор, подгоняемый порывами ветра. Впрочем, едва ли Петр согласится с этим высокомерным сравнением
«Пустырь» – третий роман Анатолия Рясова, написанный в традициях русской метафизической прозы. В центре сюжета – жизнь заброшенной деревни, повседневность которой оказывается нарушена появлением блаженного бродяги. Его близость к безумию и стоящая за ним тайна обусловливают взаимоотношения между другими символическими фигурами романа, среди которых – священник, кузнец, юродивый и учительница. В романе Анатолия Рясова такие философские категории, как «пустота», «трансгрессия», «гул языка» предстают в русском контексте.
«В молчании» – это повествование, главный герой которого безмолвствует на протяжении почти всего текста. Едва ли не единственное его занятие – вслушивание в гул моря, в котором раскрываются мир и начала языка. Но молчание внезапно проявляется как насыщенная эмоциями область мысли, а предельно нейтральный, «белый» стиль постепенно переходит в биографические воспоминания. Или, вернее, невозможность ясно вспомнить мать, детство, даже относительно недавние события. Повесть дополняют несколько прозаических миниатюр, также исследующих взаимоотношения между речью и безмолвием, детством и старостью, философией и художественной литературой.
Что нового можно «услышать», если прислушиваться к звуку из пространства философии? Почему исследование проблем звука оказалось ограничено сферами науки и искусства, а чаще и вовсе не покидает территории техники? Эти вопросы стали отправными точками книги Анатолия Рясова, исследователя, сочетающего философский анализ с многолетней звукорежиссерской практикой и руководством музыкальными студиями киноконцерна «Мосфильм». Обращаясь к концепциям Мартина Хайдеггера, Жака Деррида, Жан-Люка Нанси и Младена Долара, автор рассматривает звук и вслушивание как точки пересечения семиотического, психоаналитического и феноменологического дискурсов, но одновременно – как загадочные лакуны в истории мысли.
«Прелюдия. Homo innatus» — второй роман Анатолия Рясова.Мрачно-абсурдная эстетика, пересекающаяся с художественным пространством театральных и концертных выступлений «Кафтана смеха». Сквозь внешние мрак и безысходность пробивается образ традиционного алхимического преображения личности…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это не книжка – записи из личного дневника. Точнее только те, у которых стоит пометка «Рим». То есть они написаны в Риме и чаще всего они о Риме. На протяжении лет эти заметки о погоде, бытовые сценки, цитаты из трудов, с которыми я провожу время, были доступны только моим друзьям онлайн. Но благодаря их вниманию, увидела свет книга «Моя Италия». Так я решила издать и эти тексты: быть может, кому-то покажется занятным побывать «за кулисами» бестселлера.
Роман «Post Scriptum», это два параллельно идущих повествования. Французский телеоператор Вивьен Остфаллер, потерявший вкус к жизни из-за смерти жены, по заданию редакции, отправляется в Москву, 19 августа 1991 года, чтобы снять события, происходящие в Советском Союзе. Русский промышленник, Антон Андреевич Смыковский, осенью 1900 года, начинает свой долгий путь от успешного основателя завода фарфора, до сумасшедшего в лечебнице для бездомных. Теряя семью, лучшего друга, нажитое состояние и даже собственное имя. Что может их объединять? И какую тайну откроют читатели вместе с Вивьеном на последних страницах романа. Роман написан в соавторстве французского и русского писателей, Марианны Рябман и Жоффруа Вирио.
Об Алексее Константиновиче Толстом написано немало. И если современные ему критики были довольно скупы, то позже историки писали о нем много и интересно. В этот фонд небольшая книга Натальи Колосовой вносит свой вклад. Книгу можно назвать научно-популярной не только потому, что она популярно излагает уже добытые готовые научные истины, но и потому, что сама такие истины открывает, рассматривает мировоззренческие основы, на которых вырастает творчество писателя. И еще одно: книга вводит в широкий научный оборот новые сведения.
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.