Предательство страсти - [26]

Однако, сладостны только те пороки, что неизведанны. К тридцати годам я познал все, и мой образ жизни мне опротивел. Но когда наступило отрезвление, я понял, что издержал, практически, полученные мною средства, и мне грозит вскорости стать нищим. Собрав все душевные силы, чтобы не впасть в отчаянье, я начал искать пути восстановления моих богатств. Как раз в это время началась слава немецкого виноделия, и я обратил внимание, что это очень прибыльное дело. Как вы понимаете, собственных средств на покупку виноградников у меня уже не было. Обдумав все возможные варианты, я, наконец, пришел к выводу, что единственный путь для меня — это женитьба. Тогда я встретил Мари. Покорить ее не составило никакого труда. Ремесло развратника — прельщать женщин. Она была чудесна, прекрасна душой и телом… Но я старше и познал такие глубины порока, что ее любовь уже не могла тронуть мое огрубевшее сердце. Шаг за шагом я приближался к своей цели — ее приданому. Двум огромным виноградникам и винокурне. Мари, такая молодая и наивная, полюбила меня. Ее родители, добрые люди, любящие свою дочь, согласились на наш брак, хоть я и был на четырнадцать лет старше невесты.

Судьба оказалась ко мне благосклонна. Уже в первый год я продал вина на огромную сумму. Ваш двор приобрел у меня только четверть получившегося вина, можете себе представить, сколько его было всего? Дела мои поправились и пошли в гору. Конечно и торговая служба его величеству Фридриху, тоже помогала. Поставки для армии и двора всегда были выгодным занятием. В общем, я вложил довольно значительные средства в усовершенствование процесса винокурения, обучение рабочих, мелиорацию земель. Перестав бояться нищеты и поняв, что обеспечил себя, я стал думать о наследниках, и тут выяснилось, что Мари не способна зачать ребенка. Это стало для меня настоящим ударом. У меня даже случился приступ меланхолии. Кому же я оставлю хорошо отлаженное дело, приносящее бешеный доход? Вы еще молоды и возможно вас никогда не посещали мысли о бессмертии. Да-да. Истинном бессмертии, которое мы обретаем в своих детях. Ну да ладно… Не буду утомлять вас философскими измышлениями. По нашим законам, я могу развестись с Мари, по причине бесплодия, но тогда, по этим же законам, я должен буду вернуть ее отцу и приданое! А я уже вложил в него огромные средства, да и признаться, виноделие мой единственный источник дохода. При таких обстоятельствах, как вы понимаете, я не мог пойти на развод.

— Ситуацию изменил случай. Я давно уже… — барон замялся, — еще до свадьбы…

— Спали с Лизхен Риппельштайн, — закончил фразу Салтыков. — Не стесняйтесь, барон. Связь хозяина со служанкой нынче подразумевается, даже если на самом деле и никогда не имела места.

Да, но не в этом случае. Лизхен Риппельштайн выросла вместе с Мари, та считала ее сестрой. Они получили практически одинаковое воспитание, — хоть Рихард и произносил эти слова с самоосуждением, в глазах его мелькнул похотливый огонек.

— И, тем не менее, вы не устояли, это ведь так заманчиво, спать с двумя сестрами одновременно, — на губах Салтыкова заиграла тонкая насмешка, — некоторые находят в этом что-то кровосмесительное…

— Нет. Насколько мне известно, вы тоже, — вернул колкость гостю барон, намекая на то, что в первую же ночь Салтыков оказался в спальне экономки.

— Но я не знал, что Лизхен и Мари вместе выросли, и что они как сестры, — ответил граф.

— И, тем не менее, тоже не устояли перед фройляйн Риппельштайн, — барон не удержался от колкости.

— Так что же произошло? — вернул разговор к прежней теме Александр, подумав, что, пожалуй, не стоит заострять внимание на интимных подробностях его пребывания в замке.

Однажды Лизхен прибежала ко мне в кабинет в состоянии явно не нормальном. Она вся покраснела, бормотала что-то непонятное, и размахивала листком почтовой бумаги. Отчаявшись, что-либо понять с ее слов, я выхватил письмо и увидел, что она от матери фройляйн Риппельштайн. Я прочел его. Честно говоря, известие меня удивило не сильно. Якобы, виконт де Грийе — отец Лизхен. Я об этом много раз думал, иначе с чего бы старому пройдохе воспитывать дочку гувернантки как свою собственную? Меня привлекло другое. Гертруда сообщала, что имеет средство заставить виконта признать незаконную дочь наравне с Мари.

— Шантаж? — Салтыков чуть подался вперед. Несмотря на общую расслабленность его позы, барону стало ясно, что эта часть рассказа особенно заинтересовала Александра.

— Разумеется.

— Но чем же?

— О предмете шантажа ничего конкретного. Сказано было только, что у некоего нотариуса Батистена находятся некие бумаги, о тайне существования которых очень заботится старый маркиз.

— Так, и что дальше? — Салтыков весь превратился в слух.

А дальше вот что. При помощи опытных адвокатов, я отыскал в наших кодексах старый закон, который существовал еще во времена Оттона I, и его никто не отменял — о замене жены. Там говорилось, что если женщина оказалась бесплодной, то муж вправе потребовать от ее отца, предоставить ему сестру его жены, взамен бесплодной. Естественно, что приданое при этом не возвращалось. Я тут же принял решение жениться на Лизхен. Честно говоря, мне постоянно казалось, что каждый раз, когда она ложится со мной в постель — это ее месть моей жене. Лизхен хороша собой, образована, честолюбива, конечно, ее не устраивало положение служанки. Мы условились, что Лизхен поедет к этому Батистену, но тут появились вы… Лизхен испугалась, что моя жена может вами увлечься…. Ну, вы понимаете. Ведь для этого порою достаточно и нескольких минут. Где гарантия, что она не зачнет вдруг ребенка от вас? Вы извините мою прямоту, но вы сами настаивали на правде. Я слышал о подобных случаях, когда женщина, бывшая бесплодной долгие годы со своим мужем, потом вдруг внезапно беременела от другого мужчины. Но по закону — ребенок Мари, мой ребенок. Значит, у меня пропали бы официальные основания для развода, разве что баронессу бы уличили в прелюбодеянии, на что при ее набожности и благочестии рассчитывать не приходится. Лизхен понимала, что для меня главное не потерять виноградники и получить наследника. Фройляйн Риппельштайн же, видимо, не терпелось занять место Мари, стать баронессой. Поэтому она и бросилась, очертя голову, к старому виконту, требовать, чтобы тот признал ее.