Предательский кинжал - [70]

— Вот черт! Теперь ты выиграешь!

— Интересно, что хочет этот человек из Скотланд-Ярда? — беспокойно сказал Стивен.

— Пытается найти того, кто держал этот кинжал, — предположила она.

— Он его не найдет.

Уверенность его тона поразила ее. Она посмотрела на него почти испуганно.

— Откуда ты знаешь?

Он склонился над столом, делая удар.

— Убийца должен был стереть свои отпечатки пальцев, — ответил он. — Это любой дурак поймет.

— Хорошо, — согласилась она. — Кто бы это ни сделал, он большой ловкач. Как он попал в комнату? Как запер за собой дверь?

— Черт возьми, а я откуда знаю?

— А откуда может знать любой из нас? — спросила она. — Дом не набит бандитами. Все мы обычные люди!

— Даже если один из нас убийца, — перебил ее Стивен.

— Правильно, но хотя я лично не знакома ни с одним убийцей…

— Ты лично знакома с одним убийцей, девочка. — Он увидел, как мгновенно ее глаза уставились на него, и добавил с насмешливой улыбкой: — Поскольку кто-то в доме — убийца.

— Разумеется, — согласилась Матильда. — Это трудно осознать. Мне всегда казалось, что убийца может быть совсем обычным человеком, не таким, как профессиональный вор. Кто из нас, например, знает, как открыть закрытую дверь? Разумеется, бандитом может быть кто-нибудь из слуг, но я не понимаю, зачем бы ему понадобилось убивать Ната. Никто из них ничего не выиграл от его смерти.

— Справедливо, — сдержанно сказал Стивен.

— А может быть, что-то есть в предположении Валерии? Раздвижная панель или еще что-нибудь в таком роде?

— Я никогда об этом не слышал.

Матильда вздохнула:

— Нет, это слишком неправдоподобно. Но кто-то же вошел в комнату, и если не через дверь и не через окно, то как?

— Иди, подари идею Валерии инспектору. Она пройдет на ура, я в этом не сомневаюсь.

В его голосе прозвучала насмешка, но инспектор, вспомнив о дубовой обшивке усадьбы, уже подумал об этой возможности и в этот самый момент простукивал панели в комнате Натаниеля. Поскольку две стены были внешними, а одна просто отделяла спальню от ванной, требовала обследования только та, которая примыкала к верхнему холлу. Внимательное изучение и тщательнейшее простукивание не дали никаких результатов; не было и лепных украшений, которые могли скрыть тайный шнур, освобождающий раздвижную панель. Инспектор был вынужден оставить этот объект деятельности и перенести свое внимание на окно.

Это было створчатое окно с освинцованными стеклами. Они плотно входили в рамы, тоже из свинца. Оконный переплет значительно перекрывал рамы, так что открыть окно с обратной стороны с помощью ножа было невозможно. До земли было недалеко, поэтому инспектор рассудил, что для того, чтобы сюда добраться, должно хватить садовой лестницы. Окна были встроены в квадратную нишу, ниже располагался диван, в ночное время полностью скрытый длинными занавесками, опускавшимися поверх ниши. Инспектор задумчиво отправился вниз в поисках Джозефа.

Лакей вызвался найти его и проводил Хемингея в кабинет. Здесь вскоре к нему присоединился Джозеф с выражением озабоченности на румяном лице.

— Извините, что снова побеспокоил вас, сэр, но мне хотелось бы поговорить с вами, если вы не возражаете, — начал Хемингей.

— Разумеется! Вы уже что-нибудь можете мне сказать, инспектор? Это ожидание ужасно! Наверное, вы уже привыкли к такого рода вещам, но для меня мысль о том, что убийца моего брата может и сейчас находиться в доме, просто непереносима! Вы обнаружили что-нибудь?

— Да, я нашел орудие, которым убили вашего брата, — ответил Хемингей.

Джозеф схватился за спинку стула.

— Где? Пожалуйста, не скрывайте ничего от меня!

— Над камином в бильярдной, — сказал Хемингей.

Джозеф моргнул.

— Над?..

— Один из пары кинжалов рядом с головой оленя.

— О! Да, да, знаю! Значит, вы не обнаружили того, кто им воспользовался?!

— Нет, сожалею, но нет, — сказал Хемингей.

— Сожалеете? О! Да, вы и должны. Конечно! Но мне становится жутко, когда я представляю, что эту страшную вещь можно приписать кому-нибудь из тех, кого ты знаешь, возможно, одному из гостей!

— Все это хорошо, сэр, но вы же хотите знать, кто убил вашего брата? — рассудительно сказал Хемингей.

Джозеф устало улыбнулся ему.

— Увы, все не так просто, инспектор! Одна моя половина жаждет отдать убийцу брата в руки правосудия, но другая — безнадежно сентиментальная, глупая половина! — замирает от неизбежного разоблачения! Вы уверяете меня, что убийство совершил кто-то в доме. Подумайте, какие это предполагает пугающие варианты! Слуги? Я не могу так думать. Мой племянник? Моя племянница? Страшно даже подумать об этом! Старинный друг? Невинное дитя, только покинувшее школу? Или несчастный молодой драматург, который доблестно борется, стремясь выполнить собственное предназначение? Как я могу желать, чтобы любой из них оказался убийцей? А, вы думаете, я старый чудак! Я молюсь за то, чтобы вы никогда не проходили через те муки сомнения, которые я сейчас испытываю!

Инспектор по достоинству оценил это прекрасное исполнение, но он был достаточно проницателен и понял, что при малейшем поощрении с его стороны Джозеф превратит полицейское расследование в драму, в центре которой будет его собственная, бьющая через край личность, и он сразу же повел жесткую линию, прозаично сказав: