Предатель - [12]

Шрифт
Интервал

— Вот спасибо, что разъяснили, — буркнул Бронников.

Плотные тела сидевших на заднем сиденье справа и слева от него заметно грели… полнокровные ребята. От левого маленько парфюмерило.

Не дождавшись продолжения, Семен Семеныч неопределенно хмыкнул и встряхнул головой.

Больше не говорили.

Что-то маячило на краю сознания… никак не вспомнить. Ах, ну конечно!

— …Я на зов явился.
…Все кончено. Дрожишь ты, Дон Гуан.
Дай руку.
— Вот она… о, тяжело
Пожатье каменной его десницы!

Машина вырулила на Ленинградский проспект, споро пронеслась мимо Белорусского вокзала, погнала к Садовому…

Явился, да. Сволочь такая… «Дрожишь ты, Дон Гуан». Он не дрожит, нет. Даже странно… Впрочем, что странного? Первая — колом, вторая — соколом… Третья легкой пташечкой. Пожатье каменной десницы… Почему кошелку, гады, сразу не посмотрели? И без того знают, что в ней?.. Ну конечно. Как не знать, если Юрец, предатель, сказал. Так, мол, и так, товарищи. А в кошелке у него то-то и то-то… Какие сомнения могут быть?.. Юрий Колчин доложил. За это, глядишь, прощеньице… ему прощеньице ой как не повредит… провокатор!

Свернули в Благовещенский, пошли петлять переулками, пробираясь куда-то к Никитским.

Но как же так?!

Лицо Юрца выплыло из того быстрого чередования тьмы и света, какое всегда сопровождает езду по вечернему городу. Знакомым жестом поправил очки, взглянул серьезно… а вот и усмехнулся ободряюще.

Не может быть!..

Свернули во дворы, обогнули детскую площадку… скрипнули тормоза.

— Прошу.

— Вот уж спасибо… сколько с меня?

Молчат, суки. Типа шуток они не понимают.

Впившись в кошелку (Кирина баба Сима сказала бы: вот уж как черт за грешную душу), выбрался вслед за правым.

Дом неприметный — облезлый двухэтажный особняк. Окна высокого первого этажа зарешечены. И завешены изнутри. Ясное дело, секретничают…

Подвели к крыльцу.

— Спасибо, ребята, — сказал Семен Семеныч. — Теперь уж мы сами. До завтра…

Дверь распахнулась, упал клок света; вахтер посторонился, пропуская: своему хмуро кивнул, Бронникова окинул цепким взглядом.

— Присядьте, — предложил Семен Семеныч.

— Спасибо, постою. Позвонить можно?

— Сейчас, сейчас…

И ускользнул, гад, куда-то.

В другом конце коридора у торцевого окна с широким подоконником трое погогатывали с папиросочками, свет потолочных ламп слоился в дымном воздухе. Приглядевшись, Бронников понял, что один из трех, оказывается, женщина. Между дверьми кабинетов (в который именно шмыгнул Семен Семеныч, он не заметил) висели по стенам бордово-желтые плакаты. Ближайший обрисовывал принципиальное устройство пистолета Макарова. Следующий — приемы стрельбы из него. Тут же, кстати, был пришпилен лист с результатами стрельб: напротив фамилий значились, должно быть, выбитые очки; большие числа были обведены красным, меньшие — синим: ударники, стало быть, и отстающие. На противоположной стене схематичный пожарник поливал из шланга объятый пламенем дом; наличествовало и сакраментальное «01».

Пока Бронников немотствовал, все это разглядывая, ступени над его головой заскрипели, заухали; Семен Семеныч (как он наверху оказался? вторая лестница?) — уже не в плаще, а в темно-сером костюмчике и белой рубашке, и довольно приветливо:

— Герман Алексеевич, поднимайтесь! Только на перила там не очень… шаткие.

Поднялся.

Распахнув дверь кабинета, хозяин вежливо пропустил гостя, предложил сесть и, только когда Бронников воспользовался стулом (хотел было подвинуть, маленько нарушив гнетущий геометризм расположения: дудки, привинчен), занял свое собственное место за куцым письменным столом, совершенно пустым, если не считать телефонного аппарата, графина, пепельницы и спичечного коробка.

Достав из кармана, прибавил к сему сиротскому имуществу початую пачку сигарет «Пегас».

Секунд двадцать молчали. Бронников взглянул направо-налево. Разглядывать, как и на столе, особо нечего — сейф, Дзержинский на одной стене, Брежнев на другой, трехрожковая люстра. Окно наглухо закрыто плотными синими шторами. На сейфе почему-то желтый пластмассовый радиотрансляционный передатчик «Сибирь», какому место на коммунальной кухне.

Показалось, что Семен Семеныч смотрит в упор; вскинув взгляд, убедился, что так оно и было: откинувшись на стуле, Семен Семеныч задумчиво рассматривал его, как будто пытаясь для себя что-то решить.

Лицо у него было широкоскулое, смуглое, чистокожее; нос тонкий, с небольшой горбинкой; взгляд серо-зеленых глаз — ясный, открытый; темные, зачесанные со лба назад волосы, в которых серебрилась седая прядь (даже сейчас, при искусственном свете ее хорошо было видно), придавали его облику мужественности; и если бы не выражение холодного любопытства, это лицо вполне годилось бы, пожалуй, для изображения на афишах и агитационных плакатах.

— Так это… позвонить-то?

— Не работает, — отозвался Семен Семеныч. — Поломка на линии.

— Ах, поломка, — покивал Бронников. — Понятно, понятно… Такие деньги страна на вас тратит… народные, между прочим! А у вас, бедолаг, и телефона нет. Что за несчастное ведомство!..

Семен Семеныч равнодушно пожал плечами.

Бронников уже чувствовал, как злой бес принимается щекотать горло: цап-царап коготочками! цап-царап! то ли рассмеяться налаживает… то ли блевануть?


Еще от автора Андрей Германович Волос
Паланг

Журнал «Новый Мир», № 2 за 2008 г.Рассказы и повести Андрея Волоса отличаются простотой сюжета, пластичностью языка, парадоксальным юмором. Каждое произведение демонстрирует взгляд с неожиданной точки зрения, позволяющей увидеть смешное и трагическое под тусклой оболочкой обыденности.


Победитель

Лучшая на сегодня книга Андрея Волоса — роман «Победитель» — открывает задуманную автором трилогию — широкую панораму российской истории от кровавых афганских сражений до террористических войн нашего времени. Старший лейтенант КГБ Александр Плетнев проходит долгий путь, полный трагических случайностей и разочарований. Глубокая достоверность повествования заставляет читателя неотрывно следить за перипетиями событий.


Мираж

Она хотела большой любви, покоя и ощущения надежности. Хотелось, чтобы всегда было счастье. А если нет, то зачем всё это?


Недвижимость

Андрей Волос родился в 1955 году в Душанбе, по специальности геофизик. С конца 80-х годов его рассказы и повести публикуются в журналах. Часть из них, посвященная Востоку, составила впоследствии книгу «Хуррамабад», получившую престижные литературные премии. Новый роман — «Недвижимость» — написан на московском материале. Главный герой повествования — риэлтер, агент по продаже квартир, человек, склонный к рефлексии, но сумевший адаптироваться к новым условиям. Выбор такого героя позволил писателю построитьнеобычайно динамичный сюжет, описать множество ярких психологических типов и воспроизвести лихорадочный ритм нынешней жизни, зачастую оборачивающейся бессмысленной суетой.


Кто оплачет ворона?

Про историю России в Средней Азии и про Азию как часть жизнь России. Вступление: «В начале мая 1997 года я провел несколько дней в штабе мотострелковой бригады Министерства обороны республики Таджикистан», «совсем рядом, буквально за парой горных хребтов, моджахеды Ахмад-шаха Масуда сдерживали вооруженные отряды талибов, рвущихся к границам Таджикистана. Талибы хотели перенести афганскую войну на территорию бывшего Советского Союза, который в свое время — и совсем недавно — капитально в ней проучаствовал на их собственной территории.


Жизнь Изамбарда Брюнеля, как бы он рассказал ее сам

Промышленная революция затронула все стороны человеческого знания и все страны мира. Это был качественно новый скачок в развитии всего человечества. Одной из ярких страниц промышленного переворота стала династия инженеров Брюнелей. Марк Брюнель известен своим изобретением проходческого щита и постройкой с его помощью тоннеля под Темзой. Его сын Изамбард Кингдом — британский инженер, не менее известный своими инновациями в области строительства железных дорог, машин и механизмов для пароходов. Эта книга расскажет о том, как человек умело использовал все то, что дано ему природой, преобразуя полезное и отсекая лишнее, синтезировав достижения предыдущих поколений и добавив к ним дух Новейшего времени.


Рекомендуем почитать
Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».