Преданный слуга - [4]

— Уголок рептилий в зоологическом саду. — Я поднялся из-за стола, возбужденный, готовый немедленно ехать.

— Вернитесь на свое место, мой дорогой друг. Наш специальный поезд отбывает в одиннадцать сорок пять, так что у вас достаточно времени на то, чтобы всецело насладиться превосходной горячей сдобой миссис Хадсон.

— Но куда мы отправляемся?

— В Корнуолл.

Более подробных разъяснений я не дождался, и незадолго до полуночи мы уже устроились в относительно приличной гостинице, куда добрались с маленькой железнодорожной станции Сент-Эрт. По дороге я взглянул на указатель, на миг освещенный фонарем нашего кэба, — «Лизард»[5].

— Ну конечно, рептилия! — воскликнул я.

— Заметьте, Ватсон, это ваше «конечно» всегда следует после моих объяснений и никогда до.

Такая резкость была несвойственна моему другу и выдавала его тревогу.

На следующий день мы сняли загородный домик близ поросшей травой бухты Полду на крайней оконечности Корнуоллского полуострова, чтобы подкрепить миф о недомогании Холмса, которому якобы требовался полный отдых. Отдых? Я не припомню другого случая, когда бы мой друг так долго пребывал в состоянии тяжелого нервного напряжения. День следовал за днем, неделя за неделей, колокольчики сменяли первоцветы, нарциссы и фиалки пестрели в высокой траве по краям тихих тропинок, а в газетах не появлялось никаких новых сообщений по нашему делу, и я начал всерьез беспокоиться о здоровье моего друга. Холмс заинтересовался древним корнуэльским языком, который, по его предположению, был сродни халдейскому, о чем я рассказывал, описывая более раннее дело, но это не могло занять его надолго. Если бы мы не оказались втянутыми в тот кошмарный случай с «Дьяволовой ногой», который неожиданно возник в близлежащей деревушке Тридэнник-Уоллес, я должен был бы действительно предписать моему другу полный покой, о котором, казалось бы, лишь в интересах дела говорил доктор Эгер. Когда расследование «корнуэльского ужаса» благополучно завершилось, Холмс вновь впал в напряженную задумчивость, глаза его лихорадочно блестели, заставляя меня задаваться вопросом, не осталось ли у него каких-то последствий того случая, когда мы оба во время нашего эксперимента надышались ядом корня дьяволовой ноги, возбуждающего нервные центры, контролирующие чувство страха, и способного свести с ума.

Как бы там ни было, однажды я проснулся серым весенним утром, обещавшим все тот же бесконечный моросящий дождь, который в Корнуолле не редкость, и увидел, что Шерлок Холмс стоит у моей кровати. Все признаки лихорадочного состояния улетучились, он снова был полон энергии и жизненных сил, чего я не мог не заметить, поскольку слишком хорошо его знал.

— Если когда-либо я буду столь самонадеян, что вновь соглашусь поработать на благо нации, прошу вас, Ватсон, напомните мне о деле преданного слуги. Мы возвращаемся в Лондон сегодня же, и дай бог нам не опоздать. — Он говорил серьезно.

— Но с какой целью, Холмс? — Я встал с кровати.

— Учить халдейский язык, мой дорогой друг. — Холмс произнес это с теплотой, без тени язвительности, свойственной ему в последние несколько недель.

Трясясь в вагоне-ресторане по Большой Западной железной дороге, я рискнул потребовать объяснения нашего внезапного отъезда. Даже «Таймс» осталась сегодня непрочитанной.

— Полно, Ватсон, в самом деле, глядя на это превосходное филе палтуса, я начинаю думать, уж не стоит ли вам обратиться к методам мистера Огюста Дидье, раз уж мои остаются для вас непостижимыми?

— Это не тот ли повар из клуба для джентльменов «Плам», который раскрыл пару запутанных дел?

— Именно он. Я был достаточно любопытен, чтобы посетить его в девяносто шестом, после примечательной истории в «Пламе». Не могу одобрить всех его методов, ибо он в своих расследованиях не очень полагается на науку, тогда как я утверждаю, что это — полностью логический процесс, позволяющий за счет отрицания или отбрасывания всего лишнего приходить от общего к частному. Он придерживается той точки зрения, что кулинария схожа с расследованием: необходимо выбрать ингредиенты и умело их объединить, и без творческого подхода к делу успеха ни в том ни в другом не добиться. Сомневаюсь, что миссис Хадсон согласилась бы с ним. Однако, Ватсон, давайте рассмотрим наше дело под таким углом зрения — все «ингредиенты» загадки перед нами.

— Письмо, баронесса…

— И другие игроки, Ватсон. Это дедукция, а не творческий подход. С помощью дедукции мы можем также заключить, что баронесса предполагала: в деле такой важности без моего участия не обойдутся. А если баронесса это понимала, то и другие игроки тоже. Я свалял дурака, Ватсон. — Судя по его тону, им овладело прежнее беспокойство. — Я решил, — продолжил он, — что сообщение, которое заставило нас умчаться в Корнуолл, — от баронессы. Но это не так.

Уверен, оно было опубликовано другим заинтересованным лицом, чтобы пустить меня по ложному следу, и, надо сказать, ему это удалось.

— Но ведь в «Таймс» не появилось других связанных с нашим делом объявлений.

— А с чего мы взяли, что объявление появится в «Таймс»? — мрачно ответил Холмс. — В письме сэру Джорджу говорилось, что дальнейшие инструкции будут опубликованы в ежедневных газетах, без указания в каких. К счастью, миссис Хадсон ответственно относится к моей просьбе ни в коем случае ничего не выбрасывать, так что подборка лондонских газет за последние два месяца от «Дейли график» до «Файненшл таймс» ждет нас на Бейкер-стрит, и мы сможем изучить их на предмет интересующего нас сообщения. Боже, Ватсон, если я все прошляпил… — Он осекся, не договорив фразу, что с ним случается нечасто.