Предания и мифы средневековой Ирландии - [40]

Потом вышел Элкмар прочь из Бруга со всеми своими людьми, мужчинами и женщинами, и уж никто не сказал бы тогда, что нет власти у дьявола, ведь даже если бы все ирландцы разом помыслили удержать кого-то из них, ни за что не смогли б они этого сделать, такова была сила чар и заклинания. Когда же вышел Элкмар на сырой луг, что на склоне Бруга, поглядел он на свою жену и на всех, кто был с ним.

— Горестно мне за вас, возлюбленные мои спутники, — сказал он, — ибо нелегко расставаться вам с Бругом и Бойн, и немало тягот и сожалений выпадет на вашу долю. Коварный Мананнан научил моего приемного сына чарам и заклинанию, дабы изгнать меня колдовством и дьявольским искусством. Горе тому, кто после этого окажет милость своему приемному сыну. Слово мое порукой, что, коли бы пожелал Энгус владеть после меня Бругом, не пришлось бы ему настаивать на этом.

Потом пошел он от них, а Энгус между тем вышел на луг и стал просить Элкмара остаться и не двигаться в ПУТЬ, ибо охватили его стыд и раскаяние. Но не в силах он был одолеть силу чар и заклинания, что сам возвел на своего приемного отца, и после тех слов ушел от него Элкмар. Лишь только скрылся он со своими людьми, как увидел Энгус управителя Бруга с женой и сыном, и тогда рассказали они обо всем друг другу, и согласился управитель принять власть Энгуса. Сказал ему Энгус, чтобы остался он управителем Бруга, ибо не испытал он силы заклятья, и тогда весь Брут был отдан ему в подчинение.

Случилось так, что ждала в ту пору ребенка жена управителя. Когда увидел это Энгус, дал он тому поручительство на воспитание, и когда вошли они вместе в Бруг, поручился перед ним в дружбе и Мананнан. И спросили потом вожди у Мананнана, знает ли он, где найдет себе прибежище Элкмар.

Ничего я не знаю об этом, — сказал Мананнан, — и не знает про то ни один мудрец и провидец в целом свете, разве что сам Господь всемогущий.

Потом устроил Энгус празднество в Бруге для самого Мананнана и славнейших из Племен Богини Дану. И когда кончили пировать благородные ... услышать, что он скажет ... и сказал

— Жена твоя тяжела, и, кого бы ни родила она на свет, будет ему забота и воспитание, так же как и любому другому из Племен Богини Дану.

— Воистину так, — сказал тогда Мананнан и с ним вместе все остальные.

Тогда взял Энгус с каждого поручительство о воспитании. Потом отправился Мананнан в свою крепость, и не успел он прибыть туда, как родила его жена дитя, что было в ее утробе, — красивую и ладную девочку с вьющимися золотистыми волосами. Окрестили ее, как должно, и дали девочке имя Курког[164]. Потом отвели Курког к Энгусу на воспитание, а вместе с ней дочерей других благородных мужей одного с ней возраста. Между тем родила дочь и жена управителя, и дали ей имя Этне[165]. Взял ее Энгус на воспитание, как и всех остальных.

Сделан был для них прекрасный солнечный покой, и не было на всем свете девочек прелестнее и милее, чем те, что жили с Курког. Но одна из них была всех красивей, милей и пригожей — Этне, дочь Диху, так что никто не мог поглядеть на нее, не полюбив всей душой, и сам Энгус дорожил ею превыше прочих. По всей Ирландии славили девочек, а больше Курког и всех прочих восхваляли Этне.

Услышав молву о девочке, пришли к Бругу на Бойн лучшие мужи из Племен Богини Дану, и среди прочих Финнбар Меда из Сид Меда, что с голыми склонами. Воистину славно встретили его, а потом распрягли их коней и колесницы, и вошли гости в Бруг вместе с Энгусом. Там принялись они пить и веселиться, и тогда сказал Финнбар, что пришел он посмотреть на девушек.

— Выбирай, — сказал на это Энгус, — желаешь ли ты, чтобы привели их сюда или сам отправишься в солнечный покой?

Захотел Финнбар, чтобы предстали перед ним девушки.

Послал тогда Энгус за Курког и всеми остальными, и вскоре пришли они к Финнбару и Энгусу. Посмотрел Финнбар на Курког и девушек, а дольше других на Этне, и спросил:

— Кто та из них, что сидит на пятках? Хоть и спрашиваю я об этом, знаю, что она дочь управителя, и хотел бы назвать ее Сидящая на Пятках.

А потом сказал он:

Королевская дочь управителя,

лебедь стройный, прекрасный и статный,

достойного мужа потомство,

села на пятки свои.

От таких слов побелело, посерело и покраснело прекрасное лицо девушки, и ушла она в грусти, тоске и слезах в солнечный покой, где должна была жить.

Когда увидел все это Энгус, то охватил его гнев, и вскричал он, что подобает убить Финнбара с его людьми, но потом вспомнил Энгус о дружбе, и тогда смягчилось его сердце и утихла ярость.

После того, что случилось, в гневе направился Финнбар прочь из Бруга, но сказали его люди, что не должно затевать распрю с братом, и тогда вернулся Финнбар в Бруг, предстал перед Энгусом и преклонил до земли свои светлые и ловкие колени.

— Отчего так делаешь ты, о Финнбар, — спросил Энгус, — когда ты старше и благородней меня, а я самый юный из потомков Дагда?

— Каждому должно корить себя за свою вину, — отвечал Финнбар.

— Доволен я твоими словами, — сказал Энгус.

Тогда соединили они свои прекрасные уста и обменялись поцелуем дружбы. Потом приготовили все в Бруге для Энгуса и Финнбара и привели в покой Курког и ее девушек, а Энгус и Финнбар сели с вождями и посадили Курког между собой, дабы почтить ее, а Этне, дочь Диху, свою любимицу, посадил Энгус подле себя самого.