Пражское солнце - [26]

— Вы считаете, что он что-то готовит? — быстро спросил Ле Гофф, глядя на печатавшего на машинке офицера.

— Здесь — нет, — ответил Сериски, — но где-то в другом месте — возможно. Мы перехватили телефонный разговор между отелем, где остановился Жюрассьен, и баром на улице Жермен Пилон.

— С кем?

— С Туссеном Корсиканцем.

— Который связан с Лондоном?

— Именно. Речь шла как раз о Лондоне, насколько мы поняли. Туссен предлагал Жюрассьену какую-то невероятную операцию. Бесподобную. Мечту любого налетчика. Миллионы.

Беззаботность начальника бригады по борьбе с организованной преступностью окончательно исчезла. Он забеспокоился, вспомнив головокружительное ограбление в Англии.

— В Англии? В таком случае, надо сообщить Ярду.

В поросших рыжеватыми волосами руках Сериски зашуршали бумаги.

— На этот счет у нас нет никаких сведений. Корсиканец не уточнял.

— Продолжать подслушивание!

— Мы его и не прекращали, — уверил офицер. — Может быть, скоро что-нибудь узнаем. Они договорились встретиться в три часа, в номере Жюрассьена. Отель «Пергола», улица Бьевр.

— Надо постараться занять соседний номер! — бросил Ле Гофф.

Сериски изобразил успокаивающую улыбку. Увидев ее, Ле Гофф заметил:

— Насколько я понимаю, все уже сделано?

— Мне удалось занять соседний номер, — объяснил Сериски. — К счастью, он был свободен. Парни из гостиничного отдела сообщили мне номер комнаты Жюрассьена, а я сделал остальное.

— Вы обдумали, как установить подслушивающую аппаратуру?

По радостному огоньку в обычно строгих глазах Сериски Ле Гофф понял, что задал вопрос риторический.

— Ровно в десять к Жюрассьену явятся сантехники проверять батарею отопления. Дирекция в курсе.

— Хорошо, — одобрил Ле Гофф, бросил окурок в форточку и повернулся к собеседнику.

— В отеле будем подслушивать вы и я. Может, стряхнем отпускную лень.

Затем, вновь взглянув на залитые солнечным светом крыши Парижа, добавил:

— Когда я думаю, что коллеги из уголовки, нравов и наркотиков купаются в море, а мы…

За его спиной раздались сдержанные смешки. Парни в бригаде не были глупцами и хорошо знали своего шефа. Ради задержания опасного преступника, ради интересного дела, Ален ле Гофф готов был пожертвовать ежегодной поездкой в свою любимую Бретань. Профессия у него в крови, о делах он думал днем и ночью. Он был одним из самых упрямых охотников за преступниками.

— В любом случае, даже если бы не оказалось рядом свободного номера, мы могли бы их услышать, — сообщил Сериски, вернувшийся к своим бумагам. — Нам тут принесли самый новый микропередатчик. И самый дорогой.

Ле Гофф снова повернулся к подчиненному.

— Значит, подбрасывают нам новинки?

— Ха, ну да! — признал помощник. — Микрофон размером не больше спичечного коробка можно спрятать куда угодно, даже в мебель. А передает он на расстояние, в среднем, пятьсот метров.

— А стоит?

— Шестьсот тысяч старыми, — сообщил Сериски. — Снабженцы позаботились, чтобы я дал расписку. Щедры, но не расточительны.

— Ваши «сантехники» заинтересованы в том, чтобы не потерять его, — заметил Ле Гофф, взяв со стола трость с выкидным лезвием. — Ваша, Сериски?

— Да, патрон. Хочу сравняться с Майской Мухой.

— Желаю вам этого, — ответил Ле Гофф, положив трость на место.

Потом, прежде чем уйти, заметил:

— Будем надеяться, что Жюрассьен не доставит нам столько же забот, сколько Майская Муха.

— Будем надеяться, — вздохнул Сериски, мечтательно разглядывая трость.

Он даже не заметил, что его начальник ушел. В мечтах он уже видел себя на берегу реки, по щиколотку в траве, высокой и влажной, с трубкой в зубах, а в ручье охлаждается бутылка мюскаде.

Номер был вполне комфортабельным, стены оклеены зелеными обоями, мебель из светлого дерева, оборудованная по последнему слову ванная комната. На низком столике рядом со стаканами с пивом и телефоном стоял приемник. Усевшись в кресле, Ле Гофф и его помощники ждали с тем безграничным мрачным терпением, которое характерно для охотников за преступниками. Телефон зазвонил, когда Ле Гофф доставал «голуаз». Он остановился и посмотрел на Сериски. Тот был краток.

— О’кей, — сказал помощник и положил трубку.

Отвечая на немой вопрос начальника, он объяснил:

— Из машины. Туссен оставил свой автомобиль недалеко от гостиницы. Будет здесь через несколько минут.

Его палец указывал на стену, из-за которой не доносилось никаких звуков. Ле Гофф кивнул в знак согласия и зажег спичку. Они вновь замолчали. В их молчании чувствовалась напряженность. Им нечего было сказать друг другу. Люди их профессии говорят мало, они действуют. Через некоторое время в приемнике послышались шумы: звонок в дверь, шаги, звук открывающейся двери. Затем голоса.

— …ет, Туссен. Мы не виделись целую вечность.

— С Клерво, кажется, — заметил другой, с поющим акцентом, тогда как в голосе первого слышались нотки деревенского говора. — Четыре года.

— Точно, — сказал первый, как поняли полицейские, Жюрассьен.

Они не могли спутать акценты. Если слушая корсиканца представлялись аперитив, игра в шары, солнце, то голос Жюрассьена вызывал ассоциации с суровым климатом, мощью гор, тяжестью шагов на снегу и неутомимостью.

— Я решил, что лучше прийти сюда и все тебе объяснить, — сказал корсиканец. — Невероятное дело. Обалденное!