Праздники православной церкви - [27]
Арестованного Христа тут же, ночью, привели якобы в дом первосвященника, где сразу же подвергли допросу. Собравшиеся в доме первосвященника книжники, старейшины и весь синодрион (верховное судилище), выслушав двух лжесвидетелей, обвинили Христа в богохульстве за именование себя мессией, сыном божьим и ночью же осудили его на смерть.
Оставим в стороне все противоречия евангелистов в описании сцены суда над Иисусом и остановимся только на тех несуразностях, какими полна эта сцена.
По строго соблюдаемым еврейским законам верховный суд, или синодрион, имел право заседать только в специальном помещении при храме, «в зале из отесанных камней». Ни в коем случае суд не мог заседать в частном доме, хотя бы и в доме первосвященника. Ни книжники, ни старейшины в состав суда не входили. Книжники в описываемую эпоху никакой роли у евреев не играли, а организации старейшин вообще не было.
Синодрион не имел права заседать вечером, а тем более ночью. Заседания суда могли происходить только днем.
Главное же в том, что иудейский синодрион в описываемый в евангелиях период был лишен римлянами судебной власти и, следовательно, не имел права приговорить кого-либо к смертной казни. Кроме того, по существовавшим правилам обвиняемого обязательно должен был кто-либо защищать. Без этого нельзя было выносить обвинительного приговора. Ничего этого при суде над Иисусом не было.
И, наконец, совершенно нелепо само обвинение. Именование себя мессией никто у иудеев не считал богохульством. Не было богохульством и наименование себя сыном божьим. Ведь во Второзаконии по отношению к евреям написано: «Вы сыны господа бога вашего». И каждый иудей с полным правом мог называть себя сыном божьим.
Таким образом, суд над Иисусом — это миф, сочиненный евангелистами, которые не знали судебных правил, существовавших в I в. у иудеев, и все судебные сцены заимствовали из Ветхого завета.
В пятницу, по рассказам евангелистов, Христос был доставлен на суд к римскому наместнику-прокуратору Понтию Пилату. Сделано это было якобы потому, что приговор синодриона не мог быть приведен в исполнение без утверждения римским наместником.
В сцене суда римский наместник Понтий Пилат выведен евангелистами как человек нерешительный и даже трусливый.
На самом деле Пилат был не таков. Он отличался жестокостью, самодурством и лютой ненавистью к евреям. Уже по одному этому сцена суда у наместника с участием толпы евреев совершенно неправдоподобна.
После того как Понтий Пилат по настоянию первосвященников и толпы, кричавшей «Распни его», объявил свой приговор — совершить позорную казнь над Иисусом, распяв его на кресте, Христа якобы подвергли всяческим издевательствам и мучениям. Затем на него надели терновый венок, взвалили ему на плечи тяжелый крест и повели на Голгофу (Голгофа — лобное место, место казни).
Здесь Иисуса распяли, прибив его гвоздями к кресту. Вместе с ним были распяты два разбойника.
После долгих мучений Иисус умер. Смерть его сопровождалась якобы целым рядом чудес: солнечным затмением, длившимся три часа, землетрясением, разрывом храмового занавеса, воскресением и выходом из гробов многих умерших.
Так в общих чертах описана евангелистами сцена смерти Иисуса, содержащая массу нелепостей.
Во-первых, в Римской империи повсеместно существовали постоянные сооружения для казни преступников. Это были столбы с перекладиной, имевшие форму буквы «Т», а не кресты.
Во-вторых, при казни преступников не прибивали к перекладине гвоздями, а привязывали веревками или цепями.
И уже явно неправдоподобны все рассказы о затмении и землетрясении во время смерти Христа. Нет никаких достоверных сведений, которые бы подтверждали, что в период, к которому относят казнь Христа, было столь длительное солнечное затмение (полное солнечное затмение продолжается в каждом пункте не более семи минут) или землетрясение в Палестине и вообще на Средиземноморском побережье.
Дальше евангелисты рассказывают, что в пятницу вечером тело Христа было снято с креста, завернуто в плащаницу и похоронено в пещере, высеченной в скале, вход в которую завалили большим камнем. У пещеры была поставлена стража, и тут же находились Мария Магдалина и «другая Мария». В воскресенье на рассвете «сделалось великое зем-летрясение», «ангел господень, сошедший с небес, от-валил камень от двери гроба и сидел на нем. Устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали как мертвые». Ангел же, обратив речь к женщинам, сказал: «Не бойтесь, ибо знаю, что вы ищете Иисуса распятого. Его нет здесь. Пойдите скорей, скажите ученикам его, что он воскрес из мертвых... Когда же шли они возвестить ученикам, сам Иисус встретил их и сказал: радуйтесь!» Таков рассказ о воскресении Христа в Евангелии от Матфея. Нет нужды опровергать его. Фантастичность его очевидна.
Миф о воскресшем боге был взят евангелистами из языческих культов умирающих и воскресающих богов, распространенных главным образом у земледельческих народов. И христианский праздник пасхи возник не в память об описанных в евангелиях мучениях и смерти Иисуса Христа, сына божьего, а заимствован из древних культов.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.