Праздник побежденных - [12]
— Мы будем с вами работать, — говорит он. — Я спрашиваю, вы отвечаете. Громко, толково. Первый вопрос: куда и зачем летели? Прошу отвечать точно и не лгать. Вы есть офицер, офицеру лгать стыдно.
Я молчу, мне легко в розовом безразличии, слова долетают издалека.
— Отвечайте! И смотрите всегда в глаза, когда к вам обращается старший по чину, — говорит он без акцента. Глаза у него зеленые с коричневыми крапинками вокруг нацеленных в мой лоб зрачков. А карандаш завис, готовый клюнуть чистый лист.
Всю жизнь боялся, а теперь нет, подумал я, и стоило ли?
Немец ногтем процарапал слюду на моем планшете вдоль карандашной линии генерального маршрута. Я молчу.
— Ты говори, — шепчет конвоир, — бить будут.
И тогда с грохотом в распахнутую дверь вкатился низкий плотный человек-бочка в галифе и порыжевшем гражданском пиджаке с палкой в руках. Он секунду бычился, шумно дыша, затем пудовыми кулачищами переломил суковатую палку. Руки конвоира опустились.
— Поздравляю, капитан! — взревел он утробно, губы фиолетовыми гусеницами искривились в густой поросли щек, а голос в наступившей тишине прозвучал с такой внутренней силой, что я сквозь апатию уловил зверя, чуждого, свирепого, жестокого. И понял, он — русский.
— Они ушли, капитан! Ушли болотом. А наших к вечеру привезут. — Он выкинул два коротких пальца, с силой потряс ими. — Двадцать, капитан!
Постояв, излучая ярость, швырнул в сейф поломанную палку. Немец поворачивает серьезное лицо и тихо отвечает:
— С ним работать нельзя, большая потеря сил, шок. Нужна медицинская помощь, иначе пользы нет.
— Можно, капитан, можно, у меня заговорит.
Толстоикрые ноги косолапо потоптались, он надвигается на меня, занося кулак. Он почти без лба, из приплюснутых ушных раковин, словно взрывы, вымахнули черные волосы, голова его иссиня-гола и плоска. Взгляд снизу вверх близко посаженных маслянисто-черных глаз напоминает камбалу, и, если провести лучи от его глаз, почему-то думаю я, то они расходились бы вверх и вбок. Вот он близко, закрывает окно. Шевелит головой, как бы улавливая меня в фокус, и оцепенелый взгляд впивается в лоб. Я молчу.
— Ну! — вскрикивает он. — На кулак смотри! Ххх-а-кк… — и выдыхает.
Я инстинктивно отпрянул, избегая удара, но кулак замер в сантиметре от моего носа.
— Так, — говорит он, окутывая желудочной вонью, — апатия, по-вашему, капитан? А видите, как он все понимает, видите? У меня заговорит, сволочь, — и конвоиру: — Сделать ему «умывальник»!
— Авиационной разведке… нужен он, — слабо возражает немец.
— А мне плевать на воздушную разведку. Мне нужен радиопередатчик! Самолет есть, труп радиста есть, радио — нет, он спрятал его, капитан! Но он скажет, он все мне расскажет. Правда, большевичок, расскажешь?
Конвоир распахнул дверь, толкнул, и я рухнул на цементный пол. И все вокруг качалось — и кусок каната, близко перед носом, и железная кровать с дырявой сеткой, и цинковые умывальники вдоль стен с сухими сосками, еще дальше — банные шайки, а бородач оскалил рот и протирал полотенцем десны — совсем уж далеко. Но из мрака наплывает борода, стиснутый в висках череп. Чужие руки подняли меня, бросили на кровать. Затрещал комбинезон, оголяя спину, губы шепчут в плечо, шевелят бородой, читая по слогам: «Не-бо-хра-ни-пи-ло-та…»
— Видать, не сохранило тебя небо, сердешный, — сказало из мрака и сверху, — теперь амба!
Я потерял сознание.
Вспоминая прошлое, он забылся в кресле с листиками на коленях, но будильник сухим треском прогнал сон. Феликс кнопкой угомонил его и долго без движений слушал, как дом — бетонный человеческий термитник — просыпался в дождливом городе. Где-то на этажах шумно сглотнул унитаз и перистальтикой отбурчали трубы; заиграло радио, хлопнула дверь, а за окном скребет метла, надает капель и исходит душным кашлем натощак алкоголик.
Вдалеке, на повороте, музыкально отскрипел трамвай, магниево сверкнув под рванью облаков.
Город, мокрый, злой, просыпался, разевая черную пасть, зажигая золото окон. И Феликсу пора. Он зажег газ и, пока закипал чайник, пожужжал бритвой. Затем смочил голову витаминами, отсчитал пятьдесят движений щеткой, глядя в зеркало. Волосы катастрофически седели, а под глазами припухли сливины.
Расцветет акация — брошу пить, решил он. Затем позавтракал сырым яйцом и коркой хлеба, найденной на столе среди грязной посуды. Выпил очень крепкий и очень сладкий чай и, уже одетый, снова оглядел себя в зеркале. Вельветовые брюки в порядке, джинсовая куртка не по возрасту, потерта, а вязаная сумка так и вовсе как у хиппи, подумал он, но не носить же портфель при гробовом костюме, застегнутом на все пуговицы. Вспомнив о костюме, он рванул дверь и ступил в сумеречную вонь коридора.
В такое время года тяжко быть на фабрике. Ржавая труба дымит в голубое небо густо, барашково и черно. На приземистые цеха, на пристроечки, на кучи угля падает и падает сажа.
Конец месяца — жгут бракованные презервативы. За мутным околышем — двор, черные заборы, черные лужи, черные рабочие сквернословят и плюются сажей.
Когда ломается «Ганс» (фабричный пресс), Феликс, тоже чумазый, со штангелем в спецовке, даже ночует у трофейного старичка. А шефы — председатель и зам — увещевают, грозят, уговаривают и создают такую суету, что Феликс выпроваживает их матом. Они запрут его на ключ и будут приносить из ресторана самое лучшее — бутерброды с красной икрой, куриные котлеты, а сами, словно близнецы-эмбрионы в формалиновых банках, с плаксивыми лицами будут печально лицезреть сквозь стекло. И не отворят, пока пресс не починят и он не дыхнет паром, не выкинет резиновую подметку для калоши. Сейчас «Ганс» бьет ровно, сотрясая дореволюционную постройку, а Феликс в конторке, которая по окна в грязи, составляет контрольные цифры, которые ни черта не стоят, потому что никто не знает, когда сломается «Ганс» и когда, наконец, придет вагон австралийского каучука, затерявшийся где-то на стальных магистралях страны. Но в тресте, согласно цифрам, будут на него «нажимать», «стращать», грозить обкомом, в общем, создавать кутерьму, а в глазах одно — премия. Премия-то всем нужна, попробуй не дай план, любой, хоть липовый, — съедят.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В первую часть сборника «Синдром Черныша» вошли 23 рассказа Дмитрия Быкова — как публиковавшиеся ранее, так и совсем новые. К ним у автора шести романов и двух объемных литературных биографий отношение особое. Он полагает, что «написать хороший рассказ почти так же трудно, как прожить хорошую жизнь». И сравнивает свои рассказы со снами — «моими или чужими, иногда смешными, но чаще страшными». Во второй части сборника Д.Быков выступает в новой для себя ипостаси — драматурга. В пьесах, как и в других его литературных произведениях, сатира соседствует с лирикой, гротеск с реальностью, а острая актуальность — с философскими рассуждениями.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Человек — верхушка пищевой цепи, венец эволюции. Мы совершенны. Мы создаем жизнь из ничего, мы убиваем за мгновение. У нас больше нет соперников на планете земля, нет естественных врагов. Лишь они — наши хозяева знают, что все не так. Они — Чувства.
На самом деле, я НЕ знаю, как тебе помочь. И надо ли помогать вообще. Поэтому просто читай — посмеемся вместе. Тут нет рецептов, советов и откровений. Текст не претендует на трансформацию личности читателя. Это просто забавная повесть о человеке, которому пришлось нелегко. Стало ли ему по итогу лучше, не понял даже сам автор. Если ты нырнул в какие-нибудь эзотерические практики — читай. Если ты ни во что подобное не веришь — тем более читай. Или НЕ читай.
Чрезвычайно трогательный роман о русских псовых борзых, которые волею судеб появились в доме автора и без которых писательница не может представить теперь свою жизнь. Борзые — удивительные собаки, мужество и самоотверженность которых переплетаются с человеколюбием, тактичностью, скромностью. Настоящие боги охоты, в общении с человеком они полностью преображаются, являя собой редкое сочетание ума, грации и красоты.
Французский юноша, родившийся в бедной семье, сошел с корабля на набережную Пондишери в одних лохмотьях, а менее чем через двадцать лет достиг такого богатства и славы, о которых ни один пират, ни один кондотьер не смели даже мечтать.В этой книге рассказывается о реальном человеке, Рене Мадеке, жившем в XVIII веке, о его драматической любви к царице Годха Сарасвати, о мятежах и набегах, о Великом Моголе и колониальных войнах — в общем, о загадочной и непостижимой для европейцев Индии, с ее сокровищами и базарами, с раджами и гаремами, с любовными ритуалами и тысячами богов.
«Желания» — магический роман. Все его персонажи связаны друг с другом роковой судьбой и непостижимыми тайными страстями. И все они находятся в плену желаний. Главный герой романа, молодой биолог Тренди желает любви покинувшей его Юдит, юной художницы. Та, в свою очередь, желает разгадать тайну Командора, знаменитого кинопродюсера. Командор и оперная дива Констанция Крузенбург желают власти. А еще персонажи романа пытаются избавиться от страха, порожденного предсказанием конца света.
Новый роман известной французской писательницы Ирэн Фрэн посвящен эпохе, которая породила такое удивительное культурное явление, как стиль модерн: эпохе изящно-вычурных поз и чувств, погони за удовольствиями, немого кино и кафешантанов.Юные провинциалки накануне Первой мировой войны приезжают в Париж, мечтая стать «жрицами любви». Загадочная Файя, умело затягивающая мужчин в водоворот страстей, неожиданно умирает. Пытаясь узнать правду о ее гибели, преуспевающий американец Стив О'Нил ищет Лили, ее подругу и двойника, ставшую звездой немого кино.