Праздник отцов - [16]
Мне случалось, находясь в подобном состоянии, ранить женщин. Начиная с Сабины, жившей со мной в ту пору, когда я пользовался голубыми драже просто в качестве средства против летаргии или скуки и еще не пытался приурочивать их употребление лишь к таким чрезвычайным событиям, как выступление перед публикой. Я принимал их буквально поминутно. После чего становился агрессивным, придирчивым и в любом, самом что ни на есть банальном разговоре вел себя как собака, завладевшая тапком или куклой: вцепившись во что-нибудь зубами, я их больше уже не разжимал. В стороне от этих моих нервных срывов капризной примадонны, которыми, как правило, кончались тогда наши споры с женой, оставался только Люка. Он даже ни о чем не догадывался. Во всяком случае, мне приятнее думать, что это было именно так. Возможно, конечно, я ошибаюсь и в этом случае, и во всех остальных.
Вот теперь я был готов. Зуд нетерпения, появления которого я ожидал, уже ощущался на языке, в кончиках пальцев. Движения мои стали резкими и энергичными. У меня появилось желание увидеть новые места, новые лица, и если два часа назад мне хотелось остаться одному и предаваться ничегонеделанию, то теперь я жаждал встреч. Я сложил и засунул в карман свои десять раз читанные и перечитанные записки. Потом вынул их и положил на стол. Никаких костылей! Когда зазвонил телефон, — «Фрау Гроссер ждет вас в lobby…» — я увидел свое отражение в прикрепленном к шкафу зеркале; вид у меня был бравый. Я выпил последний глоток виски и вышел.
Председательница, ее стального цвета «мерседес», ее шофер, ее испытующий взгляд, ее трепещущая грудь — все было так, как мне хотелось. «Вы бывали в Б.? — спросила она меня. — Вас ждут здесь с нетерпением…»
4. ЛЮДИ
Крупная игра началась. Я всегда чувствую себя не на высоте положения. Я недостаточно степенный, недостаточно скучный, недостаточно гуманитарный. И я не являюсь великим умом. «Мерседес» госпожи Гроссер привык перевозить великих умов: ученых, немцев, одного лауреата премии Эразма, диссидентов, одного греческого поэта. Какое место во всем этом занимает Франция? «Нам пришлось сделать наши лекционные циклы более разнообразными, — вздыхает председательница, — наша публика…» Мы едем по запутанным, все более темным улицам Б. Я мельком замечаю парки, пятна снега. Кому придет в голову гулять в этот час в пустынных кварталах, которые мы пересекаем?
«Французская культура…» Многоточие на секунду повисает в воздухе и исчезает. В этой паузе я угадываю вежливое сострадание. «Мерседес» во французскую культуру больше уже не верит. Я с готовностью подхватываю. Может быть, даже слишком выпячиваю свое пораженчество, из-за чего оно, вероятно, выглядит подозрительным. Так я киваю головой, когда мне нахваливают профессора X. и профессора У., великих гуманитариев, которые приезжали и от которых «наша публика» без ума. Еще она без ума, естественно, от медицины и от дурманящего серьезные головы словечка «светила». Без ума от лимфы, от мозга, от печени и от бесподобной грамматической чистоты. Томной рукой госпожа Гроссер показывает мне более высокие либо более черные по сравнению с другими куски тьмы; музеи, университет, зоопарк. Внезапно вопрос: «А вы — дедушка, господин Н.?»
Удар был нанесен мне неожиданно. Я не успел его даже парировать. «Вот увидите, это такое счастье…» Как бы извиняясь, я лепечу какие-то объяснения: поздние браки, подросток…
— Восемнадцать лет?
По тону моей соседки я угадываю неодобрение. Неужели так уж неприлично иметь в моем возрасте восемнадцатилетнего сына? Я слышу свой собственный, какой-то блеющий голос, преувеличенно нахваливающий — у меня сегодня явный избыток усердия — мои отношения с сыном. Я выстраиваю друг за другом банальные истины, кажущиеся мне прямо-таки макиавеллиевскими хитростями, и пытаюсь с их помощью поддержать беседу.
— Вот как?
Председательница опять повернулась ко мне. Лица ее мне не видно. Губы ее издают выражающее сомнение почмокивание. А ведь обычно, когда я вру, мне верят. В машине витает запах герани.
— Что касается меня, то мне материнство удовлетворения не принесло. Но зато вот уже три года… Это новое начало…
Нечто невысказанное гнетет госпожу Гроссер; ей нужен воздух. Я подозреваю, что председательница не прочла и двадцати страниц моей прозы и теперь пытается прикрыться всякими пеленками. Вероятно, она обдумала эту свою хитрость по дороге в отель. Мне жаль ее: время ей кажется таким же тягучим, как и мне; она томится по свету, по объятиям, по очередным делам. К счастью, шофер уже показывает рукой на лестницу, на освещенную дверь и группу туевых деревьев в розовых отблесках. Люди топчутся на промерзшем асфальте, приветствуют друг друга, поднимаются по ступенькам, оборачиваются на звук захлопываемых нами дверец. «Видите, вас ждут!»
Во Франции у меня бы мелькнула мысль: «А стали бы они утруждать себя, если бы не было выпивки?» Тут же мне за весь вечер и в голову не придет такое подозрение. Мои будущие собеседники — невозмутимые, терпеливые — перекидывались между собой словами, держа в руке стаканы белого вина. Я не заметил ни одного из тех лиц праведников, что составляют славу Б. Царившая здесь добродетель сосредоточилась в сдержанных голосах, в пунктуальности. Такого рода вещи не вызывают у меня ни удивления, ни неприязни — частые посещения моей родной провинции приучили меня спокойно относиться к нравам, царящим у восточных соседей Франции. Меня, правда, слегка мучил один вопрос: следует ли мне удовлетворять грозившее вот-вот сфокусироваться на мне любопытство, раскрывая уже пламенеющие в моей груди дьявольские тайны? Вечно одна и та же история: а почему
О людях и обществе середины нашего века, касается вечных проблем бытия, о несовместимости собственнического общества, точнее, его современной модификации — потребительского общества — и подлинной человечности, поражаемой и деформируемой в самых глубоких, самых интимных своих проявлениях.
Произведения современного французского писателя Франсуа Нурисье (род. в 1927 г.), представленные в сборнике, посвящены взаимоотношениям людей.Роман «Праздник отцов» написан в форме страстного монолога писателя Н., который за годы чисто формальных отношений с сыном потерял его любовь и доверие.В центре повествования романа «Бар эскадрильи», впервые публикуемого на русском языке, — жизнь писателя Жоса Форнеро. Сможет ли он сохранить порядочность в обществе, где преобладают понятия престижа и власти?
Франсуа Нурисье — признанный классик французской литературы XX века, до недавнего времени президент Гонкуровской академии. В новой книге Нурисье приглашает читателя в свою творческую лабораторию, а поводом к этим мудрым, порой печальным, порой полным юмора размышлениям послужил почти анекдотичный житейский случай: у писателя украли в аэропорту чемодан, в котором, помимо прочего, была рукопись его нового романа…
«Причуды среднего возраста» — это история любовных переживаний сорокалетнего мужчины, своеобразное подведение итогов и иллюзия, которую автор подверг глубокому анализу, оставляющему чувство горечи и причастности к чему-то очень личному. За этот свой роман член Гонкуровской академии Франсуа Нурисье был удостоен литературной премии «Фемина».
Художественные поиски молодого, но уже известного прозаика и драматурга Мати Унта привнесли в современную эстонскую прозу жанровое разнообразие, тонкий психологизм, лирическую интонацию. Произведения, составившие новую книгу писателя, посвящены нашему современнику и отмечены углубленно психологическим проникновением в его духовный мир. Герои книги различны по характерам, профессиям, возрасту, они размышляют над многими вопросами: о счастье, о долге человека перед человеком, о взаимоотношениях в семье, о радости творчества.
Книга Алекпера Алиева «Артуш и Заур», рассказывающая историю любви между азербайджанцем и армянином и их разлуки из-за карабхского конфликта, была издана тиражом 500 экземпляров. За месяц было продано 150 книг.В интервью Русской службе Би-би-си автор романа отметил, что это рекордный тираж для Азербайджана. «Это смешно, но это хороший тираж для нечитающего Азербайджана. Такого в Азербайджане не было уже двадцать лет», — рассказал Алиев, добавив, что 150 проданных экземпляров — это тоже большой успех.Книга стала предметом бурного обсуждения в Азербайджане.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.