Правый руль - [4]

Восхищаюсь удивительной невыдуманной прозой частных объявлений. «Елену, звонившую по телефону 25-05-04 Павлу, просим перезвонить по телефону 46-92-45 Алексею в ближайшие дни после 21 часа». Шедевр, и какой краткий, насухо выжатый — ни одного лишнего знака. Позвонила ли Елена? Финал открыт.

В тот короткий период машины, тогда ещё дефицитные, действительно менялись на квартиры. Именно тогда многие бесквартирные моряки сумели решить свой жилищный вопрос. За джип можно было обзавестись нормальной «трёшкой». Не то что потом: посмотришь на обшарпанную гостинку (я долго считал, что это общеупотребительное слово, пока не столкнулся с тем, что меня иногда не понимают люди с запада, поэтому следует пояснить: гостинки — блёклые серопанельные аскетичные муравейниковые здания с длинными тёмными коридорами; каждое отдельное жилище в них, тоже называемое гостинкой, представляет собой крошечную комнатку-клетушку, зато со своим санузлом), куда и днём-то в одиночку зайти страшно, а она вся по периметру уставлена автомобилями, в том числе и дорогими. Ни за один из них никакого жилья, даже самого затрапезного, уже не купишь. Поэтому сегодня так много бесквартирных с машинами. На квартиру нормальный средний человек всё равно не заработает. На машину — может.

Но я отвлёкся. Я расскажу тебе о крае, в котором ты очутилась, когда тебя, всю в белых надписях толстым маркером и в соляном налёте от залетавших на палубу волн, выгрузили на причал, где стояли высокие люди со странными лицами. Если бы ты могла вглядеться в правый нижний угол карты той территории, которую раньше обозначали гордой и даже грозной аббревиатурой «СССР», а теперь унизительно называют «постсоветским пространством», я бы показал тебе небольшой продолговатый отросток суши на крайнем юго-востоке, очертаниями напоминающий итальянский «сапог» и выдающийся в море. Это море южные корейцы зовут Восточным, северные корейцы — Корейским Восточным, а японцы и нещепетильные в таких вопросах русские — Японским. На полуострове расположен российский город Владивосток, именуемый китайцами «Хайшеньвэй», что означает «залив трепанга», а японцами — «Урадзиосутоку».

Тебе нечем увидеть карту этой территории. Ты можешь только осязать её своими чёрными круглыми бескамерными подошвами. Я дам тебе такую возможность. И ещё расскажу о том, как зимой на обледенелые склоны сопок отчаянно карабкаются автомобили, а летними ночами в море мерцают искорки планктона — не офисного, а самого настоящего; как разноцветно умирают кальмары, а на берег зачем-то выползают целые полчища красно-бурых крабиков; как на пустыре, запасшись ацетоном и коноплёй, подростки варят местный лёгкий курительный наркотик под названием «химка», а во рту тает ещё живой, только что взятый с песчаного морского дна гребешок, политый солёным соевым соусом. Как цветут нежнейшим розовым цветом на городских улицах абрикосы-дички, а за городом, ещё в его черте, растут лимонниковые и кишмишовые лианы, кедры и маньчжурские орехи — близкие родственники грецких. Как в море в тёплые недели заплывают с юга акулы и смертельно ядовитая рыба фугу — любимое блюдо самураев-ортодоксов и зомби, которую я как-то сдуру чуть не съел. Как из воды выпрыгивает высоко к солнцу другая рыба — пиленгас, где-то далеко на западе именуемая кефалью. Я буду рассказывать долго, пока ты не поймёшь всё.

Поняв, ты не захочешь возвращаться на родину никогда.

3

Когда-то всё было по-другому. Не было «чупа-чупсов», «Мерседесов», мобильников, «реалити-шоу», долларов и компьютеров. Сопки, сегодня ощетинившиеся телевышками, антеннами сотовых операторов и новостройкам для так называемой элиты, были покрыты непроходимой, переплетённой тросами лиан тайгой. Между толстенных красноватых кедровых стволов мелькали бока полосатых красавцев, по праву считавших хозяевами тайги только себя.

Не было даже «фотошопа». Можно отыскать старые, ещё дореволюционные снимки и увидеть, как на фоне контуров знакомых зданий по улицам движутся телеги, постепенно сменяясь смешными иностранными, а потом и советскими автомобильчиками. Заполненные людьми тротуары и пустая проезжая часть, трамваи, редкие автомобили, сегодня смотрящиеся как ретрокары, а тогда бывшие последним писком, — это уже 50-е. Рекламные буквы на крыше дома: «Граждане, пользуйтесь услугами такси!»

До сих пор живы некоторые автомобили, родившиеся в 70-х и даже 60-х. Их постаревшие счастливые владельцы, радуясь собственной живучести и живучести своих машин, по выходным гордо раскочегаривают этих ветеранов советского автомобилестроения, надевают непременные кепки на убелённые или необратимо оголившиеся макушки и едут на дачу за картошкой, крепко держа большие тугие баранки обеими заслуженными трудовыми руками.

Есть, наконец, моя собственная детская память. Но, хотя я сам застал Великую Праворульную Революцию, мне всё равно уже невозможно представить Владивосток без этого железного потока — чуть не полумиллиона японских машин, роящихся в городе и частично мигрирующих на запад.

Так было не всегда. Первые автомобили появились во Владивостоке (тогда только-только превращавшемся из военного поста в «нормальный» город для жизни; так до конца и не превратился) ещё до русско-японской войны 1904–1905 годов, в которой участвовал один из моих прадедов. Никаких правил тогда не было. Городскую власть больше волновали взаимоотношения «гужевиков» (ломовых извозчиков), «лихачей» (легковых извозчиков) и владельцев собственного выезда.