Правый пеленг - [47]

Туманов присматривался к своему штурману, и многое в нем казалось непонятным, противоречивым: Серебряный был начитан, эрудирован, имел отличную реакцию, но иногда у него образовывался провал в памяти и он нес околесицу; он был добр и покладист, но малейшая пустячная шутка порой выводила его из себя, и он с кулаками бросался на любого обидчика, будь тот хоть трижды здоровее. Значит, он не трус, а верит в сны: как огня боится покойников. Худшая из всех этих черт – пристрастие штурмана к спиртному. Серебряный частенько где-то добывал вино или водку, а напившись, становился несговорчивым, задиристым. Вот и теперь ответ Александра сильно задел его. Серебряный набычился, стал в позу.

– А я и не плачусь тебе, – сказал обидчиво. – Вижу, ты очень доволен, что тебя обошли. Ладно я – ориентировку потерял, а ты?.. На Бухарест летал, на Гребешув.

– Вот именно, – грустно усмехнулся Александр. – На втором же вылете сбили, как желторотую ворону. – Ему и в самом деле не было обидно, что его обошли орденами. Он объективно оценивал ситуацию – вернулся с задания один, без экипажа, полгода его не было в полку. Но Серебряный стоял на своем:

– Разве ты виноват, что тебя сбили?

– А кто? Фриц? Потому что точнее оказался? И хватит, Ваня, об этом. Мы не за ордена воюем. – Александр надел гимнастерку, застегнул портупею. – Казачки, говоришь, приехали?

– Целая машина! – оживился Серебряный. – Да тебе-то какое до них дело – твоя зазноба рядом. Кстати, я минут десять назад ее в БАО встретил. Интересовалась, где это ты запропастился, просила передать, чтобы ты обязательно разыскал ее сегодня.

«Надо после ужина сходить к Рите», – подумал Александр. Он уже три дня ее не видел, а Риту очень беспокоит его здоровье. А еще она боится, как бы в полк не нагрянул муж Ирины. Если он узнает, что какой-то летчик приезжал к его жене, установить, кто он и откуда, труда особого не составит…

Ирина прислала два письма Рите, когда Александр находился на излечении в санатории, очень осторожно, намеками, спрашивала о нем, просила писать ей до востребования, объяснив, что ушла от мужа и постоянного адреса пока не имеет. Возможно, и так. А скорее всего, домашний адрес она не указала, боясь, что письма могут попасть к мужу. Хотя, если он захочет, «до востребования» не спасут их.

Да, поездка в Москву была непродуманным и опрометчивым шагом: Гандыбин и в его судьбе может сыграть роковую роль. Рита каждый день ждет несчастья…

Александр и Серебряный вышли из казармы и направились к столовой, откуда уже доносились музыка, веселые голоса, смех. Однополчане толпились там, ожидая команды на построение, после которого состоится праздничный ужин с тостами, с танцами.

Почти совсем стемнело. Туман так загустел, что в двух шагах ничего не было видно. В столовой включили свет, не завесив окон. В такую погоду немецких самолетов можно не бояться: если и пролетит над аэродромом, все равно ничего не увидит. Правда, с юга потянул ветерок, слабый, едва приметный, но погода в этих краях, примечал Александр, непостоянна и капризна, как характер у южанок, – на дню десять перемен, особенно в переходное время года.

– К утру туман может разогнать, – высказал предположение Александр.

– Ерунда, – махнул штурман рукой в сторону аэродрома. – Это тебе не лето. Туман адвективный, с Азовского моря. Дня на три минимум закрыло. Так что, командир, можно отдыхать и веселиться.

На их голоса вышли Сурдоленко и Агеев.

– А где же ваши девочки, товарищ командир? – спросил Сурдоленко. – Нам сообщили – вам таких красоток доверили…

– Девочки есть, да не про вашу честь, – ответил за Александра Серебряный. – Ты хотя бы одеколоном освежился – до сих пор аптекой от тебя пахнет.

«Ну, началось, – усмехнулся Александр. – Сурдоленко действует на Серебряного, как красное полотнище на бодливого быка – сразу в бой бросается».

Сурдоленко ответил с усмешечкой:

– Точно, Ваня, пахнет аптекой. Для тебя ж лекарства ношу.

Агеев громко и искренне захохотал. Серебряный покусал губу.

– Коль носишь, дай тогда таблеточку, а то что-то внутри горит…

В это время в световом пятне от окон столовой появился подполковник Меньшиков. Начштаба запоздало скомандовал:

– Становись!

Не прошло и минуты, как полк выстроился ровной, плотной «коробочкой». Меньшиков зачитал приказ Верховного главнокомандующего, поздравлявшего личный состав с 24-й годовщиной Красной армии, и Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении летчиков, штурманов, воздушных стрелков и стрелков-радистов орденами и медалями.

– А теперь прошу на праздничный ужин, – пригласил жестом в столовую подполковник.

Дверь открылась, строй мгновенно рассыпался, и Туманов, словно увлеченный водоворотом, оказался в проеме. Он расставил локти в сторону, чтобы не надавили на поясницу, и его внесло в залитый светом зал со сдвинутыми буквой «П» столами, накрытыми белыми скатертями и заставленными закусками, графинами, стаканами.

Серебряный взял Александра под руку:

– Сядем рядом.

– Экипажем, – уточнил сзади Сурдоленко.

Так и сделали. Серебряный сел справа от командира, Сурдоленко и Агеев – слева, чтобы поменьше пикировались.