Правосудие в современном мире - [107]

Другим проявлением действия принципов конституционности и законности являются требования к организационно-правовому механизму осуществления правосудия. Его основная цель — обеспечить строгое и неуклонное исполнение действующего законодательства сообразно конституционным положениям, законодательно установленным нормам материального права и судебным процедурам. Правосудие осуществляется на основе действующего законодательства (разрешение конкретных дел судами посредством применения норм материального права) и в строго определенной процессуальной форме, установленной федеральными законами применительно для каждого вида судебных процедур. Это правила конституционного, гражданского, арбитражного, уголовного и административного судопроизводств, содержащиеся, соответственно, в Федеральном конституционном законе "О Конституционном Суде Российской Федерации", ГПК РФ, АПК РФ, УПК РФ и Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях (далее — КоАП РФ). Процессуальное законодательство возлагает на судей обязанность обеспечения всестороннего, полного и объективного рассмотрения судебных дел и принятия решений в строгом соответствии с Конституцией РФ и федеральными законами.

Н.М. Чепурнова отмечает, что "законность — это основной принцип организации и деятельности органов судебной власти. В то же время обеспечение законности, в том числе высшей формы ее проявления — конституционной законности, одновременно является основной задачей, стоящей перед органами судебной власти"[370]. Этот подход отражает основной объем содержания данного принципа, но далеко не исчерпывает его многогранного проявления как регулятивного начала судебной власти.

Перспективы развития данного принципа видятся в углублении понимания терминов "право", "конституционность", "законность". Нельзя не исходить из постулата о том, что "принцип законности действует в отношении судебной власти только в его правовом, конституционном преломлении — законности правовой, конституционной". Развитие этого принципа видится в его доктринальном преломлении, рассмотрении его как неотъемлемого элемента в организации и деятельности самостоятельной судебной власти. В действующей государственно-правовой модели это предполагает подчинение суда не закону, а праву. Мы разделяем мнение В.С. Шевцова, который, имея в виду именно этот аспект правосудия, пишет: "Конституционная формулировка о независимости суда и подчинении его только Конституции и федеральному закону явно не соответствует в полной мере реальности и не содействует, а говоря точнее, препятствует формированию современного и прогрессивного представления о праве и судебном правоприменении"[371].

В литературе верно отмечается, что содержание законности составляет не само наличное законодательство (пусть даже совершенное с точки зрения юридической техники), а такое законодательство, которое адекватно воплощает правовые принципы, общечеловеческие идеалы и ценности, насущные потребности и интересы человека, объективные тенденции социального прогресса[372].

В любом сколько-нибудь цивилизованном обществе и государстве должен существовать механизм, способный осуществлять содержательную оценку законности, что означает оценку содержащихся в законе правил поведения (нормы) с точки зрения их соответствия или несоответствия какому-либо внешнему критерию (идеалам, ценностям, интересам и т. п.).

Известный русский государствовед Н.М. Коркунов писал: "Привыкнув видеть в законе критерий различения правового и неправового, забывают, что и самый закон может быть подвергнут оценке, быть признан правовым или неправовым"[373]. Исследователь-правовед современного периода С.С. Алексеев приводит по этому поводу два высказывания: "Самая жестокая тирания — та, которая выступает под сенью законности, под флагом справедливости" (Ш. Монтескье), "в гражданском обществе господствует или закон, или насилие. Но насилие иногда принимает обличие закона, и иной закон больше говорит о насилии, чем о правовом равенстве. Таким образом, существуют три источника несправедливости: насилие как таковое, злонамеренное коварство, прикрывающееся именем закона, и жестокость самого закона" (Ф. Бэкон)[374].

Для преодоления "узости" понятия законности в литературе предлагались различные правовые конструкции: легитимность, конституционность, конституционная законность, правозаконность.

По мнению С.С. Алексеева, правозаконность "означает строжайшее, неукоснительное проведение в жизнь не любых и всяких норм, а начал гуманистического права, прежде всего неотъемлемых прав человека, и, кроме того, также связанных с ними ряда других институтов… в том числе общедемократических правовых принципов народовластия, частного права, независимого правосудия"[375].

Нормативным воплощением права и высшими по справедливости нормами в государстве с позиций конституционного права следует считать нормы действующей Конституции. Н.В. Витрук, в частности, отмечает, что обязательным условием реализации принципа верховенства конституции является правовой характер самой конституции как основного (высшего) закона государства. Конституция как высший основной закон может считаться правовой лишь при условии соответствия ее содержания идеалам и принципам правового государства