«Православный» сталинизм - [42]
Дело в том, что коммунисты видели в Церкви одного из своих главных соперников за души и сердца людей. Вера в Небесное царство мешала поверить, что его надо создавать здесь, на Земле. Интересно, что Маркс и Энгельс в юности сначала стали атеистами и лишь только через несколько лет — убежденными материалистами и коммунистами. Но для Маркса, даже пока он оставался идеалистом, философия означала полное отрицание религии, хотя марксизм неявным образом многое из нее позаимствовал. Пришедшие в ноябре 1917 года к власти люди страстно верили в земное, нерелигиозное воскресение жизни. И в марксизме в искаженной форме присутствовали христианские ценности. Например, принцип интернационализма и равенства наций был эхом того, что во Христе нет ни эллина, ни иудея. Советский коллективизм, принимавший порой убийственные для человеческой личности формы, был искажением братства христианских общин. Жертвенность советских людей, так ярко проявившаяся в годы Великой Отечественной и спасшая мир, была отражением ранее впитанного народной психологией евангельского Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15:13).
Кто-то кстати заметил что Советский Союз напоминал один большой монастырь, но без Бога. Да и с отношением классиков марксизма к христианству все не так просто. Хотя они христианство ненавидели, одновременно они ему в чем-то парадоксальным образом симпатизировали. Энгельс в статье «К истории первоначального христианства» сравнивает пролетариев-коммунистов с первыми христианами. Если хотите узнать, говорил он, чем были первые христианские общины, посмотрите на нынешние ячейки Интернационала. Для Энгельса рабочее движение и христианство одинаково возникли как движения угнетенных. Оба они, по Энгельсу, «проповедуют грядущее избавление от рабства и нищеты; христианство ищет этого избавления в посмертной потусторонней жизни на небе, социализм же — в этом мире, в переустройстве общества».
Со своим состраданием к бедным и крайней жестокостью к богатым и просто несогласным коммунизм стал одним из самых мощных исторических движений. К середине XX века почти половина человечества жила в странах, где правили компартии, — в СССР, Китае, Восточной Европе.
Советское время — очень сложный период в истории нашей страны. В нем безусловные намерения добра испорчены тем, что для своего осуществления они необходимо предполагают зло. Сострадательные революционеры столкнулись с тем, что Царство Божие на Земле невозможно установить без жестокого насилия и над другими, и над собой. Вопреки мечтаниям о «социализме с человеческим лицом» Сталин лишь довел эту линию до своего логического конца.
Однако мы обязаны отделять коммунизм от коммунистов, грех от грешника. Осуждая чьи-либо деяния, христиане молятся за своих врагов. Ведь право суда над любым человеком принадлежит одному только Богу.
Кроме того, для нас по отношению к старшему поколению безусловно в силе остается заповедь почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле (Исх. 20:12). Тем более, что многие наши родители честно прожили свою жизнь, воспитали таких «умных» нас, и создали тот задел, которым до сих пор живет наша страна. Дело в том, что в советских ценностях при всем богоборчестве было и христианское содержание, пусть и сильно искаженное (человеческое братство, сострадание к угнетенным, жертвеннность). И не видеть этого в советском времени было бы неправильно.
Господь ждет нашего выбора
Петр Валентинович Мультатули, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Российского института стратегических исследований; правнук И. М. Харитонова, одного из расстрелянных в Ипатьевском доме.
Мартовский день 1988 года. Город еще назывался Ленинградом. Мне 18 лет. В этот день я решил в первый раз исповедоваться. Подхожу к величественному Лейб-гвардии Спасо-Преображенскому собору, окруженному пушками. Эти пушки Император Николай Павлович отнял у побежденных турок и поляков. В соборе этом я бывал и раньше.
В первый раз с отцом, когда мне было лет шесть — не более. Тогда меня поразил синий купол и золотые звезды на нем, свет, льющийся из-под купола, отсутствие народа. Шла вечерняя служба. Молодая женщина опустилась на колени. Я спрашиваю отца: «А неужели молодые верят в Бога?» — «Верят». До сих пор удивляюсь, откуда возник в моем сознании этот вопрос, дома у нас никто атеистической пропаганды не вел. Семья была, как сейчас принято говорить, невоцерковленная, но любовь и уважение к Православию никто не скрывал. Помню, маленькими мы с братом рассматривали старинные репродукции икон в какой-то книге нашей большой библиотеки. По малолетству, образы на иконах казались нам забавными, непропорциональными. Мы стали их обсуждать и говорить, что они смешны. К нам подошла ныне покойная бабка Екатерина Ивановна. Мы и ей повторили наш детский лепет, что Бог некрасив. «Некрасив»? — переспросила она. «Ну, подождите». Ушла куда-то. Через некоторое время вернулась с каким-то черным материалом, в котором было что-то завернуто. Развернула этот материал. «Вот, наш Господь Иисус Христос», — сказала она, показывая нам что-то блестящее, переливающееся каким-то дивным светом. Я взглянул и обомлел, смех сам собой исчез с моих губ. На меня смотрел Лик такой дивной Красоты, такой Любви, такой Доброты, каких я до сей поры не видел никогда. Брат мой тоже замолчал и смотрел на Бога. Бабушка, видимо, поняла, что мы посрамлены и, завернув икону в черный сатин, торжествующе унесла ее в свою комнату. Иконы свои она не выставляла, а держала в шкафу в этом черном сатине. Позже выяснилось, что это было благословение ее отцу Ивану Михайловичу Харитонову от родителей в день венчания. Потом, много раз я смотрел на эту обычную с точки зрения иконописи икону в скромном серебряном окладе, но ни одна из других икон, самых почитаемых и известных, в дорогих ризах из золота и драгоценных камней, не произвела на меня такого впечатления, как та икона, увиденная в детстве.
