«Православный» сталинизм - [37]

У Сталина есть заслуги, но не те, о которых говорят его поклонники. Он все время спасал свою шкуру — и поэтому уничтожил практически всю ленинскую гвардию. С точки зрения интересов нашего народа это — заслуга, потому что ленинские последыши добили бы нашу страну обязательно. А у Сталина не было выхода: либо победить, либо быть повешенным за ребро, как Гитлер любил вешать.

— Ваше детство пришлось на последние годы жизни Сталина и первые годы после его смерти. Вы имели возможность лично видеть последствия его правления, плоды той эпохи…

— Не только лично. Когда я был молодым, то разговаривал с очень многими людьми, заставшими Сталина. Например, с теми, которые побывали в плену, или были лишены всех орденов… Встречался с маршалом Тимошенко. Плоды сталинской эпохи — разорение страны, пьянство, ставшее народной ментальностью, бандитизм. Я, например, в школу всегда ходил с ножом.

— Потому, что могли напасть?

— Не то что могли — нападали. Почти каждый день. Ты мог просто не пройти через «кордон» шпаны. Если показывал, что у тебя есть нож, тогда обычно проходил. Я, когда мне снится детство — детский сад или школа, просыпаюсь в холодном поту с чувством неизреченной радости от того, что это был сон. Была такая песня «За наше счастливое детство спасибо, родная страна» — я эти слова прочувствовал каждой порой своей кожи.

— Каковы, на Ваш взгляд, духовные корни такого явления, как современный «православный» сталинизм?

— Есть такой писатель Иван Солоневич. Он показал в своих книгах, что русский народ имеет инстинкт государственности. Почему Сталин в конце концов стал строить под ширмой марксизма новое государство, восстановил линейную вертикальную власть, стал ставить в министры толковых молодых людей? Он просто никогда ничего другого не видел и не знал.

Но странно ставить человеку в заслугу то, что он — прямоходящее существо. Так же для меня очевидно и то, что Сталин был всего лишь инструмент в руках Божиих. Бич Божий, своего рода прижигание, горчичник против коммунизма. Чтобы и Европа немножко исцелилась от этих идей, а фигуры вроде Луи Арагона, Пол Пота стали менее заметными на фоне Сталина. Чтобы люди увидели, что этот путь — путь зловредного безбожия — приводит к расчеловечиванию.

— Неосталинисты часто пытаются подкрепить значимость фигуры Сталина как раз тем, что он явился такой «метлой» в руках Божиих. Но как можно метлу благодарить за то, что кто-то ей метет?

— В том-то и дело. Мы оцениваем историческую личность в том числе и по ее душевным качествам. Когда мы говорим о некоторых римских императорах — гонителях христиан, то отдаем должное их образованию, талантам, подчас их благородству. А идеологически они были противниками христиан. Конечно, гонитель гонителю рознь — и по жестокости, и по масштабам. В случае со Сталиным масштаб репрессий был слишком велик.

Репрессии калечат и народ, и палачей. Наш народ до сих пор — искалеченный. Я как священник этого не могу не видеть. Это и есть последствия сталинского режима — искалеченность, непонимание того, что такое духовная жизнь.

— Хотя о духовности сейчас говорят как никогда много.

— Это такая форма тоски. Тот, кто говорит о недостатке духовности, не понимает, что это такое, и не знает, где искать ее источники. Иногда смотришь — очень симпатичные и серьезные люди заявляют о своем атеизме. Ну как не стыдно? Это все равно что заявить об обрезанности своих мозгов. Чем тут хвалиться-то? Тем, что ты не понимаешь, о чем поэзия Данте?..

— Господь запрещает нам судить других. И об этом любят вспоминать «православные» сталинисты: по их мнению, нельзя осуждать ни Ленина, ни Сталина.

— В детстве я услышал от кого-то из взрослых такую, можно сказать, притчу. Воспитательница в детском саду расхваливала «дедушку Сталина», а один трехлетний мальчик сказал: а мой папа говорит, что дедушка Сталин — сволочь. Папу этого арестовали и били, пока он не подтвердил, что говорил такие слова. После этого его карьера закончилась, а потом и сама жизнь.

Я поверил в эту историю. Моего собственного дедушку на Лубянке били целый год. Он, офицер лейб-гвардии, ни в чем не признался, и в конце концов его выпустили — но отбили все, что можно, так что он стал инвалидом и рано умер. А мог бы с его здоровьем жить гораздо дольше.

То, что дедушек бьют, я усвоил с детства.

Теперь — по поводу осуждения. Нас святые отцы научили так: отделять человека от его греха. Когда мы говорим о Наполеоне или о том же Данте Алигьери, мы же не имеем в виду конкретного человека, а говорим о персонаже истории. И можем судить об этом персонаже по его поступкам, разбираться в них, критиковать его. Даже наш золотой Пушкин не во всех своих проявлениях прекрасен, что ж тут делать. Человек, как говорил Достоевский, широк, не мешало бы сузить.

Но говорить о том, что такое добро, а что зло — необходимо. Есть такое наивное присловье — «чтобы зло не повторилось». Хотя, конечно, для человека очень важен собственный опыт, и, сколько мальчику ни говори, что не надо шпильку вставлять в розетку — все мальчики вставляют, поколение за поколением…

Осуждение — это другое. Это когда в тебе рождается к человеку злоба, ненависть, чувство мести. Когда это чувство разрушает тебя. Каким судом судишь — таким будут судить тебя. Ты можешь увидеть в другом только тот грех, который есть в тебе.