Православные притчи - [42]

Андрей молчал. Никита немного подождал, потом снова заговорил.

— Что же это, тайна? Ты не можешь сказать ее и своему другу?

— Тебе менее, чем кому-нибудь другому, я могу сказать о своем горе, — медленно ответил Андрей.

— Почему так?

— Потому что… — и он запнулся.

— Я догадываюсь, — улыбнулся Никита, — ты любишь мою сестру и боишься сделать ей предложение, ведь так? Андрей весь вспыхнул и растерянно взглянул на своего друга.

— Ведь угадал?.. Правда?.. — допытывался Никита.

— Да… — тихо ответил Андрей.

— Так за чем же дело стало? — снова спросил Никита.

— У меня нет ни избы, ни хозяйства…

— А наша изба и наше хозяйство зачем? — перебил Никита.

— Ведь это все твое…

— Мне ничего не нужно, я все отдам сестре, а ей нельзя же жить в двух избах и вести два хозяйства. А пока что, я поживу с вами, ведь вы не прогоните меня?

Андрей со слезами радости горячо обнял друга. Через полгода после смерти отца молодая чета обвенчалась; свадьба была очень тихая и скромная, ни пьянства, ни песен.

Настоящим хозяином стал Андрей, Никита от всего отстранялся, хотя и не переставал так же усердно работать, как и прежде.

III

☨В последнее время поведение Никиты казалось всем очень странным. Он стал глубоко задумываться, мало ел и подолгу вечером молился. В нем совершалось что-то необыкновенное, а именно, его мучила мысль: такую ли он ведет жизнь, какую заповедал Христос, и как спасти свою душу, не лучше ли ему бросить все и уйти в монастырь. Мысль эта родилась у него вследствие того, что он в одно из воскресений слышал в церкви, как священник читал Евангелие, где говорилось: «И кто не берет креста своего и не следует за Мною, тот не достоин Меня» (Матф. Глав. 10, зач. 38). Эти слова страшно смутили его; и он не знал, что ему делать и как поступить. Господь повелел любить ближнего, как самого себя, рассуждал он. Он Сам, живя на земле, заботился не о Себе, а обо всех без различия. Он проповедовал любовь, истину и добро, облегчал страдания людей, утешал печальных, исцелял больных и воскрешал мертвых, и наконец, чтобы спасти всех, перенес великие крестные страдания. Этим Он дал нам высокий пример, как жить и как поступать. Никита часто задумывался над этим и долго ходил угрюмый, но вот лицо его просияло. Он твердо и без колебания решился остаться в миру и всецело отдать свою жизнь на пользу ближним. Для этого ему дома нечего было делать. Сестра его жила счастливо, муж любил ее и был прекрасный и домовитый хозяин. В их маленькой деревушке не было никого, кто особенно нуждался бы в его помощи, а потому он решился оставить свою деревню и идти туда, куда Господь направит его путь и укажет ему, где следует ему остановиться. В начале августа, после уборки хлеба и до посева озими, он собрал рано утром свою котомку, зашил в ладанку сто рублей и сказал зятю и сестре:

— Отцовскую избу и все, что в ней и на дворе, я отдаю вам в полное ваше владение, живите счастливо и мирно. Мне ничего не надо, я иду в неизвестный мне путь и уверен, что если когда-нибудь постигнет меня слабость или болезнь и я вернусь к вам, то найду у вас уголок и кусок хлеба для себя.

Зять и сестра, услышав это, горько заплакали и стали просить его не уходить, а остаться и жить с ними, но он сказал, что не может этого сделать. И он ушел.

IV

☨Грустно и вместе радостно было у него на душе.

Грустно потому, что он, быть может, навсегда оставлял свою родину, любимую сестру и верного друга, а радостно потому, что он вступил на узкий путь, который приведет его в Царство Небесное.

До вечера он прошел верст тридцать и остановился в одной довольно большой деревне. Встретив на улице старика-крестьянина, он спросил у него, кто у них тут самый бедный и немощный?

— Да вот, — указал старик на крайнюю, покосившуюся и полуразвалившуюся избенку, стоявшую на косогоре, вросшую в землю по самые окна и с прогнившею крышей, — тут живет старая больная бабушка Антипьевна, с своим малолетним внучком, — это самые несчастные люди, чуть не умирают с голоду… А тебе зачем их?

— Да вот, может быть, Бог даст, я помогу им.

— Помоги, помоги, добрый человек, это хорошо.

И Никита пошел к указанной ему избенке. Дверь в нее оказалась запертой изнутри, он постучал.

— Кто там? — откликнулся старческий голос.

— Во имя Господне, пустите, добрые люди, переночевать усталого путника.

— О-ох, родимый! Плохо у нас, плохо, и угостить тебя нечем будет, — прошамкала старуха, отворяя дверь.

Она была очень старая и притом больная, еле передвигала ноги, лицо у ней маленькое и все сморщенное, как печеное яблоко, но удивительно добродушное; одежонка на ней старенькая и вся в заплатках.

— Мне, бабушка, ничего не надо, — ответил Никита, входя.

Он подошел к переднему углу и помолился на икону. Слабый свет угасающего дня дал ему возможность увидеть такую поразительную нищету, какой он прежде никогда не видел. Кроме пустых закопченных стен и голых лавок, да нескольких облитых горшков на полке, деревянной чашки и тряпок, в избе ничего другого не было. На лавке, близ окна, сидел худенький, печальный мальчик, лет одиннадцати, одетый тоже в отрепья.

— Это твой внучек? — спросил Никита у старухи, сняв с плеч котомку и садясь на лавку около старухи.