Православные церкви Юго-Восточной Европы в годы Второй мировой войны - [28]

В сентябре 1941 г. болгарские иерархи попросили Е. Герстенмайера и германского посла в Софии Беккерле ходатайствовать перед Элладской Церковью, чтобы та убедила Константинопольский Патриархат отменить болгарскую схизму и признать Патриарха Болгарской Церкви, которого вскоре планировалось избрать. Болгарские митрополиты обещали в обмен на заступничество Элладской Церкви продемонстрировать «великодушное» отношение к православным грекам и избегать притеснения греческого «меньшинства» во Фракии. Германские власти согласились оказать давление на Элладскую Церковь при условии, что Болгарская Церковь будет активно участвовать в борьбе против коммунизма. Однако, как уже говорилось, Афинский архиепископ Дамаскин не уступил немецкому давлению, сославшись на то, что болгарские архиереи активно участвуют в реализации планов своего правительства по болгаризации северных областей Греции[143].

Следует отметить, что относительно толерантная позиция руководства Болгарской Церкви не встречала поддержку у правительства в Софии, которое хотело выслать не подписавших декларацию о лояльности греческих священников вместе с семьями или поместить их в отдаленные монастыри.

Вопреки намерениям митрополитов Кирилла и Бориса оставить на службе желавших этого греческих священников, правительство выступало за «крайнюю национальную и государственную необходимость назначить на все приходы священников болгарского происхождения». Это было в приказном тоне заявлено в секретном письме Министерства иностранных и религиозных дел, заслушанном на заседании Синода 20 марта 1942 г. В нем на основании доклада областного управителя Клечкова утверждалось, что в Беломорской (Западной) Фракии имеются 210 греческих священников, из которых 104 – «молодые, энергичные, крайние националисты, опасные для спокойствия в этой области», а 106 – «достаточно возрастные, бездеятельные и исполняющие все распоряжения власти». Первых правительство поручило Синоду отправить в монастыри на территории Болгарии для их «обезвреживания», угрожая тем, что в противном случае областной управитель сам их интернирует. Примерно 40 священников из второй категории, готовых подписать декларацию о честной и преданной службе Болгарскому государству и Церкви, предлагалось оставить на приходах с постоянной оплатой. Остальных планировалось отправить на покой с небольшим ежемесячным финансовым вознаграждением. Министерство также просило как можно быстрее назначить в Беломорскую Фракию священников-болгар из других епархий[144].

Это письмо вызвало бурную дискуссию среди членов Синода. Намерение правительства поддержал лишь один митрополит Варненский Иосиф, считавший выселение греческого духовенства полезной мерой для церковно-национального единства. Остальные болгарские архиереи категорически выступили против. Митрополит Кирилл заявил о невозможности поместить в монастыри более 100 священников вместе с членами их семей, а без семей они будут страдать. По его мнению, было бы целесообразно, «учитывая вселенский престиж» Болгарской Церкви, принять желающих на службу в епархиях. Результаты дискуссии обобщил митрополит Паисий: «Для нас вопрос состоит не в том, чтобы оторвать его население [Западной Фракии] от греческих священников, а в наиболее целесообразной организации там церковной жизни». В итоге Синод принял предложение митрополита Кирилла предоставить управляющим фракийскими епархиями право по своему усмотрению решать вопрос – сколько и каких греческих священников принимать на службу исходя из нужд епархий. Синод так же категорично отклонил требование правительства препятствовать смешанным бракам между болгарами и греками[145].

Управлявшие епархиями в Западной Фракии митрополиты Кирилл и Борис даже спасли жизнь некоторых греческих священников, обвиненных в поддержке партизан и приговоренных к смерти. В частности, владыка Борис спас от расстрела священника с. Алистрати. Во время голода владыка Кирилл просил областного управителя Беломорской (Западной) Фракии Клечкова увеличить пищевое снабжение греческого населения, приравняв его к болгарскому, а также отменить или сократить вечером время комендантского часа для греков[146].

Владыка Борис в свою очередь демонстративно проявлял уважение к канонам и не занимал архиерейский трон при совершении литургии в тех храмах, где он не был избран приходским советом правящим архиереем. Благодаря усилиям этих митрополитов на занятых территориях были частично сохранены греческие и старославянские надписи на церковных изображениях и греческие богослужебные книги в храмах. Здания церквей поддерживались в относительно хорошем состоянии, а некоторые даже ремонтировались и обновлялись. Сильно пострадал лишь монастырь Пресвятой Богородицы в Кушнице, служивший базой для партизан и частично разрушенный в ходе боев[147].

Позиция болгарских архиереев позволила некоторому количеству греческих священнослужителей (значительно большему, чем хотел областной управитель) остаться и окормлять своих соотечественников в Западной Фракии. Осенью 1942 г. из 87 укрупненных приходов Маронийской епархии 34 были заняты болгарскими священниками (24 на постоянной службе и 10 командированными из Пловдивской епархии), а 53 – греческими. В 1943 г. в Драмской епархии на приходах служили 26 греческих священников, и на их зарплату уже было истрачено 1720 тыс. левов, в том числе в качестве ежемесячной помощи в размере 5 тыс. левов – проживавшему в Драме в преклонном возрасте Родополскому митрополиту Кириллу (Пападопуло), бывшему архиерею Константинопольского Патриархата. До сентября 1944 г. греческому духовенству в Драмской епархии было выплачено еще 1174 тыс. левов. Митрополит Борис старался помочь и лишенному своих приходов греческому духовенству – периодически они получали небольшин пособия