Православные церкви Юго-Восточной Европы в годы Второй мировой войны - [27]
Руководство Элладской Церкви, в свою очередь, активно выступало с официальными заявлениями протеста, в том числе после смены Афинского архиепископа. В начале июня 1941 г. архиепископ Хрисанф передал официальный протест полномочному представителю Третьего рейха в Греции Гюнтеру Альтенбургу по поводу политики болгарских властей в отношении Элладской Церкви в Северо-Восточной Греции. Он осудил их требование совершать богослужение на церковнославянском языке, так же как и смещение греческих митрополитов с их кафедр. Насаждение болгарского языка нарушало закон и свободу религиозной совести, так как этот язык был совершенно неизвестен греческому духовенству и мирянам. Подчинение духовенства Западной Фракии Болгарскому Священному Синоду, по утверждению архиепископа Хрисанфа, полностью противоречило церковному праву, потому что Болгарская Церковь являлась «раскольнической» и не состояла в духовном общении ни с одной из других Поместных Православных Церквей. Впрочем, руководство Элладской Церкви признавало, что сущность вопроса была прежде всего политической. Именно поэтому первоначально оно считало, что преследование греческого духовенства в болгарской зоне является не его заботой, а скорее «светским» вопросом, которым должно заниматься, главным образом, греческое оккупационное правительство[139].
В середине августа 1941 г. новый Афинский архиепископ Дамаскин в официальном заявлении похвалил религиозную политику немецких властей в Северо-Восточной Греции и осудил соответствующую политику болгар, прибегнув к тем же обвинениям, что и его предшественник. К этому времени в оккупированные епархии уже были назначены болгарские архиереи, вводилось принудительное участие болгарских священников в совершении литургии, во многих церквах греческие надписи заменялись на болгарские, некоторые греческие духовные книги оказались сожжены, были отменены лицензии, выданные греческими митрополитами для совершения Венчаний. Почти все храмы, епархиальные дома и большинство монастырей были захвачены, церковная собственность конфискована и, наконец, все греческие митрополиты и многие священники высланы. В июне 1942 г. архиепископ Дамаскин прекратил осуждать меры, предпринятые болгарскими властями в отношении греческого духовенства, так как, по его оценке, Элладская Церковь в этом регионе прекратила свое существование[140].
Когда в июле 1943 г. болгарская армия вошла в управляемую немецкой администрацией Центральную Македонию, Афинский архиепископ снова начал резкую антиболгарскую критику. Он предупредил, что болгарские провокации в отношении греческого населения вызовут ответную реакцию, которая примет форму конфликтов между местными жителями и немецкими властями и будет сопровождаться акциями возмездия последним. В связи с этим владыка просил, чтобы немецкие власти придерживались существующего статуса Элладской Церкви в Центральной Македонии и категорически отвергли все претензии болгар изменить его (эти опасения не оправдались).
В октябре 1943 г. архиепископ Дамаскин, президент Академии Афин, ректоры Афинского университета и политехнического института, президенты Палат промышленности, торговли и профессий и Общей конфедерации рабочих в Греции передали официальную жалобу полномочным представителям Германии и Италии, а также представителями Международного Красного Креста. В данном протесте они осудили болгарскую политику этнической чистки, которой были подвергнуты более 700 тыс. греков в Македонии и Фракии. В это время представители всех важнейших институтов греческого общества выразили свою поддержку и согласие с политикой, проводимой предыдущие два года церковным руководством в отношении этнической чистки в болгарской зоне оккупации. Фактически они косвенно выразили явное неодобрение слабой реакции греческих оккупационных правительств на болгарскую политику в Македонии и Фракии, однако упустили тот факт, что политика Элладской Церкви в отношении национальных дел до начала 1943 г. была по существу одобрена первыми двумя оккупационными правительствами, так как эти правительства считали, что обращения церковного руководства к немецким властям являются более эффективными, чем их собственные обращения[141].
В конце концов немецкие оккупационные власти признали правильной точку зрения советника по религиозным делам немецкого Министерства иностранных дел Е. Герстенмайера, который считал антиболгарские обвинения греческих иерархов хотя и преувеличенными, но не лишенными определенных оснований. Еще 24 сентября 1941 г. он предлагал руководству своего отдела МИД порекомендовать болгарским союзникам Берлина проявить, по крайней мере в религиозных делах, определенную мягкость и терпимость[142].
Более терпимое отношение болгарских иерархов по сравнению с властями своей страны во многом было следствием их нежелания портить отношения с руководством Элладской Православной Церкви и Константинопольского Патриархата, от которых зависело решение вопроса о снятии с Болгарской Церкви схизмы (уже в июне 1941 г. ее Священный Синод отмечал, что наступил благоприятный момент для отмены схизмы, и в этой связи предполагал прибегнуть к посредничеству немецкого правительства и провести зондаж у Константинопольского Патриарха и греческого государства).
