Православное пастырское служение - [39]

Пасение-спасение не верно ограничивать только аскетическим и морально-душепопечительным содержанием. В аскетическом понимании спасения слышен отрицательный звук, т.е. призвание к НЕ-деланию того или иного, а положительный, творческий (и сотвори благо) заглушен до полной иногда пассивности, до нежелания вообще что-нибудь делать. Такой "духовный нигилизм" очень сродни "психологическому монофизитству" и совсем не соответствует тому, как учили и как делали святые отцы.

Но если не ограничивать так православного учения о спасении и не отнимать у него положительного, творческого элемента, то все же момент аскетический, покаянный, нравственный занимает в науке о душепопечении начальное место. С него начинается стремление к спасению, через дверь покаяния грешник подходит к исповеднику, требуя помощи и наставления. Поэтому пасение, как спасение, есть главная и первая забота пастыря-духовника. От него зависит или запугать грешника, или его обнадежить; обременить его беспомощное сознание грозящими ему муками совести здесь и в будущей жизни, или же возродить его своей сострадательной любовью и вытащить из греховной бездны. Дело пастыря внушить ему, что хотя он и глубокий грешник, но носитель образа Божия; а образ Бога-Творца состоит в том, чтобы самому творить что-то положительное, чем можно преобразить свое духовное состояние, а не только считать все потерянным, а себя окаянным и погибшим...

Поэтому, приступая к исповеднической деятельности вообще, и к каждому грешнику в отдельности, пастырь должен помнить, сколь ответственно его служение. Помнить, что в его руках возможность и застращать и тем погубить слабого и грешного, а также и поднять, возродить и спасти. "Дар прощать выше дара исправлять наказанием," — писал митр. Филарет (Письма к архим. Антонию, том 1, стр. 28). Исповедь есть поэтому: для грешника день покаяния, выход на новый путь жизни, а для пастыря возможность подойти к душе кающегося, начать его перевоспитание и возрождение. В этом возрождении ему даются огромные возможности: руководить кающимся, направить его жизнь по иному пути, оцерковить его и приобщить к мистической жизни Тела Христова.

Духовник на исповеди может внушить кающемуся, что есть христианское понимание жизни, мира, творчества и пр. Духовник, сводящий исповедь к обычному схематическому реестру грехов и добродетелей, расценивающий христианскую жизнь только как сумму добрых дел и Евангелие как моральное учение — такой пастырь просто ничего не понимает в деле пасения-спасения, а является только схоластом, казуистом.

Признание своих грехов кающимся есть только первый шаг на пути христианского делания, отказ от прежних грешных привычек и, естественно, ожидание каких-то новых советов, наставлений. Для священника же эта исповедь есть начало возможности облагодатствовать слабого человека. В руках у умного и вдумчивого духовника огромная сила к преображению и просветлению грешника.

Исповедь, как сказано выше, наиболее индивидуальное таинство, меньше всего терпящее общие схемы и правила, но все же учебная пасторология обязана дать свои практические советы и вводные сведения из опыта Церкви.

Таинство исповеди, своеобразно само по себе и требует уяснения его некоторых сторон, а именно: 1) относительно обстановки и содержания исповеди, 2) подход, настроение и поведение самого духовника на исповеди, 3) касающихся внешних, обрядовых, или, лучше сказать, "литургических" подробностей.

1. Обстановка исповеди и ее особенности.

Исповедь грешника, это диалог между ним и духовником существенно отличается от всех вообще людских разговоров и общественных отношений.

Прежде всего человек является здесь в совершенно обратном свете, чем в обыденной жизни. Если люди всегда стараются показать себя с лучшей стороны и стараются скрыть все свои недостатки, чтобы о них не думали хуже, чем они есть, то на исповеди грешник обнаруживает все свои отрицательные стороны, припоминая свои грехи и показывая себя с унизительной стороны. Священник должен добиваться такой правильной и душеполезной исповеди, как первого условия. С этого должна начинаться всякая исповедь, и этому надо учить. Иными словами, приходящие на исповедь и стыдящиеся говорить о своих грехах сводят разговор об общих предметах, "каются в грехах своих близких, но не своих," такие люди не имеют никакого представления об исповеди и не получают от нее никакой пользы.

Исповедь стирает все перегородки и придает общению духовника с грешником характер абсолютного равенства. Священнику приходится исповедовать людей взрослых и детей, мужчин и женщин, простецов и ученых мудрецов, обывателей, своих же собратьев священников, архиереев, царей и правителей. Все эти категории людей имеют одно общее наименование "кающиеся," т.е. чающие духовного перерождения. Посему совесть духовника должна быть кристально прозрачна для выслушивания исповеди всякого человека, терпение его всегда безгранично, мерило праведности всегда безупречно верное.

Отсюда рождаются и особые отношения "духовного отца" и "духовных детей." Древнерусский язык имел особое выражение: "покаяльный поп, покаяльная семья." Пастырская сострадательная любовь именно и порождает такие отношения духовной родственности, в которой не должно быть какой-то сентиментальности и душевности. Послушание духовному отцу вовсе не должно приобретать оттенка духовной диктатуры, духовник не есть "духовный директор," как он часто называется у латинян. Но, с другой стороны, не следует забывать момент власти духовника и послушания ему духовных детей.