Право жить (сборник) - [40]

– Мочить! – бросил Самандар. – Всю вертикаль – от министерства до приобретателей.

– Дальше, – кивнул Василий Никифорович.

– Смоленский авиационный завод. Доля оборонки – тридцать пять процентов. Производит детали для вертолетов военного назначения. Субъект приватизации – местное территориальные агентство, получившее разрешение от самого министра экономразвития Грефинчука.

– Дальше.

– АО «Курский прибор»…

Сидели в квартире у Самандара, превращённой в штаб «СМЕРЧа», впятером: сам хозяин, Котов, Парамонов, Медведев и Веня Соколов, ставший по сути начальником внутренней службы безопасности «чистилища». Ульяна принимала участие в заседаниях комиссариата всего три раза, когда решалась задача стратегического вектора «чистилища» и, конкретно, кадровые вопросы.

Веня Соколов предложил вдруг его спецкоманде поддержать антитеррористические акции, вспомнив дикий случай захвата боевиками школы в Беслане, и спровоцировал дискуссию о границах применения ответных мероприятий.

– Я против, – сказал Иван Терентьевич. – Надо просто не допускать захвата заложников.

– Ну а если захват уже произошёл? – упорствовал бывший капитан разведки. – Что, будем выполнять требования террористов?

– Требования требованиям рознь. Если речь идёт об освобождении из тюрем других бандитов, такое требование можно и выполнить.

– А если они потребуют вывести войска из Чечни или, там, Дагестана? Вообще отделиться от России?

– Жизнь людей важнее…

– Что с тобой, Иван Терентьевич? – перебил Парамонова Самандар. – Окстись! Любой вариант с выполнением требований боевиков – очередная демонстрация слабости власти, чреватая вереницей подобных захватов.

– Но штурм влечёт за собой многочисленные жертвы, а боевикам выгоден любой такой сценарий, с любым количеством жертв.

– Вот поэтому существует другой путь, уже проверенный в деле кадыровцами еще несколько лет назад: контрзахват родственников террористов.

– Допустим, не удастся захватить родственников. Особенно если боевики – арабские или афганские наёмники и прочая мразь. Что тогда?

– Давайте не будем ломать копья по этому вопросу, – интеллигентно предложил Медведев. – С терроризмом должна бороться федеральная власть. Тем более что нашу команду, какой бы опытной и профессиональной она ни была, никто не допустит к участию в контртеррористической операции.

– А никто ни у кого и не собирается спрашивать разрешения, – усмехнулся Самандар. – Но я тоже против участия наших ребят в такого рода деятельности. У нас другие задачи – «смерть чиновникам!».

Соколов хотел возразить, но посмотрел на лица комиссаров и передумал.

В двенадцать часов дня заседание закончилось. Были определены пути решения приоритетных проблем, информационного поиска и привлечения к работе «чистилища» надёжных исполнителей. На пятницу пятого августа был намечен бандлик, обоснование которого представил Самандар.

– Есть перспективная работа, – начал он. – Узнал случайно, заинтересовался, начал искать информацию и вот что выяснил. Вы знаете о существовании в стране проблемы под названием «утечка мозгов»?

Комиссары переглянулись.

– Сказал «а», говори «б», – проворчал Василий Никифорович.

– В девяностые годы прошлого века за рубеж уехали сотни классных специалистов в самых разных областях наук. Но всё же многие остались. И вот им-то живётся очень несладко, потому что давление на учёных продолжается до сих пор. Меня же почему-то взволновала судьба одного физика-ядерщика, Николая Львовича Максименко. Слышали о таком?

– Короче, Склифосовский.

– Он выпускник физтеха Томского политехнического института, сейчас доктор наук, долго работал главным физиком Минатома, руководил лабораторией в Курчатовском ядерном центре, потом Институтом физико-технических проблем металлургии и всё время занимался исследованиями свойств тория; есть такой радиоактивный элемент, если кому интересно. Кстати, реакторы на тории практически безопасны и энергетически более выгодны, чем на уране или плутонии. Но это к слову. Так вот, в последнее время на Николая Львовича, отказавшегося в своё время уехать за границу, начали давить.

– Кто?

– Рассказываю по порядку. Сначала к нему пришли некие люди, представившиеся экспертами МАГАТЭ – Международной комиссии по ядерной энергии, и предложили работу в одной из четырёх стран: США, Австралии, Израиле или Канаде. Он снова отказался. И началась череда странных событий, а по сути – травля учёного. Его уволили. Институт перепрофилировали. Лабораторию, где он было устроился, закрыли. Все материалы отобрали. Квартиру обворовали, унесли все диски с его расчётами. А недавно на него напали какие-то подонки, и он чудом остался в живых. Шестидесятишестилетний мужик пошёл в прокуратуру с жалобой, но там завести уголовное дело по факту угроз и травли отказались. В общем, полный тупик. Никто не в состоянии помочь. В Минатоме сейчас действуют несколько враждующих группировок, которые мешают чётко сформулировать позицию министерства. Все дерутся за симпатии чиновников и бюджетные деньги, даже маститые учёные мужи. Но и здесь Николай Львович лишний. А ведь его направление работы чрезвычайно перспективное, причём и для отрасли, и для страны в целом.