Право – язык и масштаб свободы - [2]

Можно сколь угодно долго рассуждать об общегуманистической сути права, но при этом констатировать бессильность и бесполезность существующих правовых инструментов и механизмов для предотвращения и разрешения вновь и вновь возникающих конфликтов. Примеров тому не счесть. При помощи языка мы можем общаться с подобными себе, способными и желающими нас слушать и слышать. Закрепляя общезначимые правила поведения в праве, следует быть уверенным в том, что большинство из тех, кому право адресовано, могут и стремятся понять соответствующие предписания и воплотить их в своих делах и поступках. Непонимаемое и невоспринимаемое право, также как и «мертвые» языки, лишено реальной социальной значимости и представляет интерес только в качестве предмета для абстрактно-философского диспута. Для авторов такое право не интересно.

Говоря на русском языке и прожив в «новой» России весь период ее не столь долгого существования, мы стремимся понять сами и по возможности донести до своих друзей и знакомых, а также до всех считающих возможным нас слушать и понимать достаточно простую идею (сознательно не говорим – истину): российское право является самостоятельным нормативным образованием, подчиняющимся в своем формировании и функционировании национальной правовой традиции и действующее с учетом и под воздействием национальной правовой традиции. Перефразируя Р. Киплинга, можно сказать: «Запад есть Запад, а Россия есть Россия и вместе им не быть никогда». И ничего страшного, ведь не хотим же мы быть частью великой (без всяких кавычек) арабской, китайской, либо скажем африканской культуры. То, что Россия территориально расположена, в том числе, и в Европе как части света, не превращает автоматически ее культуру и право в западно-европейские. Способность гордиться своей историей и достижениями, понимать собственную национальную идентичность нормально сочетается с уважением к другим культурам. Что же из этого следует? А то, что национальные правовые системы, также как и языки по отношению друг к другу, говоря математическим языком – параллельны, а в психологическом аспекте паранормальны. Паранормальность права, свойство задаваемое не только особенностями языковых способов выражения правовых средств и технологий, но и хроносферой – социальным временем, задающим темпоральные границы деятельности механизмов правотворчества и правореализации. Не имеет смысла с сегодняшних правовых позиций оценивать юридически значимые поступки, совершаемые в предшествующие исторические периоды. Люди со временем не становятся более жестокими или, напротив, – милосердными. Изменяются внешние обстоятельства, что, в свою очередь, влечет политико-правовые трансформации.

Как связаны право и свобода? Непосредственно. Возникновение права приводит к появлению свободы в собственно юридическом ее понимании. Именно право является масштабом индивидуальной и коллективной свободы, ее гарантом и вместе с тем средством легального ограничения. Вне права свобода, с одной стороны, безгранична, с другой – беззащитна. Обстановка бесправия – это хаос, в котором действует лишь «право сильного» и идет «война всех против всех». «Бесправная свобода – это произвол, тирания, насилие»[1].

Получается, что отсутствие права означает фактическое отсутствие свободы.

В правовом контексте свобода – это формализованное соглашение двух и более субъектов, определивших и утвердивших варианты возможного, должного или недопустимого поведения, в рамках которого ими реализуются корреспондирующие права и обязанности. Иными словами, свобода это определенная (т. е. закрепленная при помощи установленных параметров возможного, должного и недопустимого поведения) самостоятельность субъекта в выборе и осуществлении вариантов совершаемых деяний (как действий, так и бездействий).

Понимая и принимая позицию, в рамках которой утверждается, что «право – это нормативная форма выражения свободы посредством принципа формального равенства людей в общественных отношениях»[2], считаем, что предложенная конструкция – это идеал, стремление к достижению которого определяет общее направление правового развития. Однако на практике конкретные правовые системы, существующие в рамках определенных социально-культурных континуумов, в ряде случаев организуются и функционируют, основываясь на иных принципах, что не исключает наличия у участвующих в общественных отношениях людей свободы в процессе осуществления выбора и достижения собственных интересов. Еще Платон отмечал, что даже в условиях, когда государство (полис) подчиняет себе практически все проявления личной и общественной жизни, у людей остаются сферы, неподконтрольные государству, а следовательно, человека нельзя лишить свободы, за исключением случаев, когда сам человек себя свободным не ощущает и к обретению свободы не стремится.

В государственно организованном обществе право и правовой порядок в большинстве случаев представляют собой иерархию норм, органов, должностных лиц, социальных групп. В условиях иерархии нельзя говорить о формальном равенстве. В тоталитарных, авторитарных, деспотических режимах нет свободы (в либертарном ее понимании), но есть общезначимые и общеобязательные правила, обеспеченные государственным принуждением. Если эти правила не считать правом, то следует вводить в оборот понятие «бесправного / противоправного государства» и «противоправного закона», а это, в свою очередь, означает отказ от ключевой юридической догмы: неразрывной связи права и государства. Понимая, что в гуманитарной науке вообще и теории права, в частности, нет ничего невозможного, все-таки считаем разумным сохранить хотя бы в относительной целостности фундаментальные положения современного правоведения.