Право – язык и масштаб свободы - [147]

В этой интенции идеальный и неидеальный судьи схожи: обращает внимание их трогательная забота о себе, заинтересованность в поддержке своей корпорации и стремление распространить индивидуальную (как часть корпоративной) доктрину толкования права на все человечество. Принципы и правила, которыми они руководствуются в процессе интерпретации, будут основаны на личном представлении о правильном толковании сплетения политических и экономических интересов их цехового сообщества.

Итак, если в дискурсе теории права и государства существует идеальный судья Геркулес, то рано или поздно должен появиться «неидеальный судья». За последние годы мы вполне убедились, что правовые феномены и юридические фикции зарубежных правопо-рядков мало применимы к российской действительности. Более того, некритичное заимствование юридических концептов из других политических культур дезориентирует доверчивое гражданское общество. Достаточно вспомнить некоторые публичные телевизионные шоу на тему «суд идет», в которых каждого третьего подсудимого легко оправдывают под овации телезрителей. Увы, отечественная правовая реальность идет в другом направлении: обвинительный уклон, инквизиционный процесс, диктатура правоохранительных органов.

У подавляющего большинства из населяющих современную Россию людей образ стандартного судьи не принято идеализировать. Количество рассматриваемых судами дел растет год от года, а механизмы принятия судейских решений становятся все туманнее. В феномене общественного правового сознания до сих пор пустует место теоретической модели типического судьи, поэтому с методологической и эвристической точек зрения в научный оборот необходимо ввести юридическую фикцию «неидеальный судья Велес».

Это добропорядочный судья средних лет (гендерные различия в юриспруденции, как и в медицине максимально нивелированы), который в прошлом преимущественно был милиционером или прокурором, он – государственник, позитивист и сторонник инквизиционного процесса. Его бывшие коллеги по правоохранительным органам («силовому блоку») апеллируют к цеховой солидарности, он им почти всегда помогает («строго по закону»), поскольку считает себя связаным общей корпоративной этикой. Иногда он «перегибает палку» в своей жесткости, но «лучше арестовать и жалеть, что арестовал, чем не арестовать и жалеть, что не арестовал». Он уверен, что его друзья по правоохранительной корпорации на стадии оперативной и следственной работы уже правильно определили виновность человека и собрали достаточно доказательств для этого. Он требует от следователей копии обвинительных заключений в электронном виде для удобства их трансформации в обвинительные приговоры. Административные дела для него также просты, поскольку в споре «государство vs человек / должностное лицо / организация» государство действует всегда убедительнее. Когда неидеального судью Велеса направляют на гражданскую юрисдикцию, он ищет применение карательным навыкам и там. Его задача в гражданском судопроизводстве упрощается, если кто-то из сторон оказывается позитивно связан с публичной властью. Являясь частью государственного механизма, неидеальный судья Велес при прочих равных условиях всегда поддержит субъекта, прикосновенного к публичной власти.

При выборе корректного наименования этой юридической фикции учитывалась необходимость следовать уже заданному дискурсу – противопоставить идеальному судье Геркулесу неидеального судью Имярек. Следует отметить, что образ Геркулеса для идеального судьи подходит с большими оговорками. Этот мифический герой в припадке безумия убил своих трех сыновей от Мегары (дочери фиванского царя Креона), а заодно и детей своего брата Ификла. Когда припадок прошел, он продолжил борьбу за свой миропорядок: в приписываемых ему двенадцати подвигах Геркулес проявил чудеса жестокости и неосмотрительности, например, нечаянно убил мальчика Эвнома, за что был осужден. Он оказался неразборчив в половых связях, да еще периодически носил женскую одежду лидийской царицы Омфалы. Геркулес покончил жизнь самоубийсвом методом сжигания себя на костре, после чего вознесся на Олимп и стал супругом Гебы. Разве можно было назвать идеального судью таким именем?

Наш судья Велес, несмотря на свою неидеальность, по сравнению с Геркулесом выглядит более пристойно. Термин «неидеальный судья Велес» наиболее точно подходит для инструментальных целей юридической фикции с предустановленными параметрами. Хотя этимология имени Велес точно не выяснена, можно с определенностью сказать, что это одно из центральных божеств в славянской мифологии, покровитель сказителей и поэзии, бог мудрости и обрядовой песни. Ему подчинялись волхвы, – древнерусские языческие жрецы, осуществлявшие богослужения и жертвоприношения, прорицавшие будущее, которые после принятия христианства на Руси участвовали в восстаниях и поддерживали оппозиционные киевскому князю силы.

Велес оппонировал Перуну, идол которого в Киеве стоял на горе и входил в пантеон князя Владимира (978 г.), тогда как идол Велеса был расположен в нижней, торгово-ремесленной части города. Перун рассматривается как покровитель княжеской дружины, а Велес – как покровитель гражданского ополчения и всей Руси. Историки сходятся во мнении, что Велес был противником Перуна-громовержца и соответствовал богу скандинавской мифологии Одину (Вотану).