Право вернуться - [7]

— Эпоха определяет сознание, снаряжение и… вес, — наставительно повторял Михалыч и тыкал пальцем в небо.

Я вежливо кивал и, забыв про современное оружие, изучал старинное. Уроки начались с дульнозарядных ружей и закончились мосинской винтовкой. Довелось познакомиться и с револьверами, среди которых попадались очень интересные образцы. Кстати, капсюльные револьверы, представленные моделью «Colt Navy» сорок четвертого калибра, не понравились. Выглядит красиво, не спорю, но если разобраться — ну их к дьяволу, такие игрушки!

Осколки капсюля часто попадали в щель между рамой и барабаном, что приводило к задержке — барабан не проворачивался. Было несколько случайных воспламенений соседних камор, но это моя ошибка — не покрыл пулю «салом». Да и заряжание, сами понимаете… Пока порох отмеришь, пулю загонишь и капсюль на брандтрубку прицепишь, то столько времени пройдет, что тебя успеют и убить, и закопать, и даже «Requiem aeternam»[2] прочитать. Разумеется, если на том свете молитвы знают и читают.

Про вес, который определяет эпоха, тоже не просто так сказано. Хотя и не совсем точно. Не эпоха, а миры. Как я понял из уклончивых рассказов инструктора, в параллельные миры можно протащить больше груза, нежели в миры-«призраки». Не знаю, чем это обусловлено, но с этим приходилось мириться. Мой собственный вес не учитывался. Опять же по каким-то особенным причинам. Если не растекаться мыслью по древу, то не больше двадцати пяти килограммов. На первый взгляд не так уж и мало. Если же начинаешь думать и прикидывать, то понимаешь, что это немного. Одежда, которая будет на мне, тоже взвешена и подсчитана. Вообще-то общий вес разрешенного к отправке груза — тридцать килограммов, но пять из них можно смело вычеркивать — это «посылка» для Влада.

Параллельные миры… Если верить некоторым рассказанным мне фактам, то «призраки» — скорее «перпендикулярные». Они подчинялись каким-то непонятным законам, вторгались в соседние и затем пропадали на очень долгое время. В общем, настоящие хищники.

Прошло несколько дней. Прибыла инструкторша со своими лошадьми, и теперь мой день начинался не с пробежки, а с тряски. Не скажу, что это сильно радовало. Седла, которые мне удалось попробовать, были различных типов: английские, казацкие и даже ковбойские. Каждое из них определяло манеру езды и посадку.

Может, я покажусь непатриотичным, но самое удобное из этих седел — ковбойское. В нем можно совершать долгие переходы и не жаловаться, что задница отваливается. При желании и определенной сноровке даже поспать можно. Английское… Я бы назвал его пижонским, но боюсь, что меня заклюют наездники-профессионалы. Не буду с вами спорить — наездник я слабый и неопытный. Казацкое седло искренне удивило. Даже не могу описать впечатления.

Инструкторша, молодая женщина, немного похожая на актрису Инну Чурикову, долго морщилась, наблюдая, как я трясусь на лошади. Неделю убил на обучение, но научился сидеть в седле. Сидеть, а не болтаться, как плохо привязанный мешок картошки.

Через три недели после начала занятий у меня забрали одежду и выдали новую, в которой я и отправлюсь «на тот свет». Старомодное нательное белье с завязками, бежевая рубашка из толстой байки и темно-серые штаны из парусины, похожие на классические джинсы. Портянки, кожаные сапоги и широкополая светло-коричневая шляпа из фетра. Так и ходил, разнашивая обувь и привыкая к новому наряду. Вы знаете, было удобно.

Примерно в это же время мы начали подбирать мне экипировку. Михалыч привел меня на склад, зажег свет и ткнул пальцем в большой стол, на котором лежали вещи, укрытые куском брезента. Светильник, похожий на литровую банку, висел на сводчатом потолке и освещал небольшой пятачок у входа. В глубине склада виднелись ряды стеллажей, забитых разномастными ящиками, бочонками и тюками. Пахло кожей, оружейной смазкой и еще чем-то неуловимо приятным.

— Если ты, шельмец эдакий, пообещаешь хорошо себя вести «на том свете», — сказал он и прицелился в меня пальцем, — то разрешу взять несколько пачек сигарет и фляжку коньяку.

— Лучше табаку и трубку.

— Посмотрим… — хмыкнул Михалыч и откинул ткань в сторону. — Владей, бездельник.

— Богато… — присвистнул я.

5

— Револьвер, ружье и два ножа, — неторопливо перечислял Михалыч, наблюдая за моей реакцией. — Это из железок, не считая разной мелочовки.

Винтовка, которой меня вооружили, оказалась классическим «Винчестером» модели 1894 года. Полагаю, что вы такие видели, и не один раз, в фильмах о Диком Западе. Да, тот самый, с рычажным взводом, под американский винтовочный патрон калибра семь шестьдесят два или, если вам так будет угодно, 30–30 Winchester.

— Хорошее ружьишко, — хмыкнул я, — древнее, как дерьмо мамонта.

— Хочешь, взамен капсюльное выдам, чтобы оценил? — пробурчал Михалыч. — То самое…

— Нет, спасибо! Пробовал уже.

Ружье, которым меня стращал инструктор, было дульнозарядным. Тем не менее ствол нарезной, сорок четвертого калибра, и надо заметить, довольно точный. Только тяжелый, как лом. Нет, нам такого добра не надо.

— Вот и радуйся, — подал голос Михалыч, словно прочитав мои оружейные мысли.