Право по рождению - [12]

Ульдиссиан по-прежнему был поражён тем, что случилось со вторым проповедником. Как позднее рассказал ему начальник стражи, агент Собора был найден лежащим на спине с выражением, по словам Тиберия, «беспримесного» страха на лице, и нож фермера — на деревянной рукоятке которого Ульдиссиан поставил свою метку — был вонзён глубоко в грудь.

По сравнению с телом, которое обнаружил он, второй труп был едва тронут. От этого, тем не менее, преступление не становилось менее ужасающим. По сути, такого большого несчастья в Сераме не случалось со времени, когда пронеслась эпидемия… Та самая эпидемия, которая забрала родных Ульдиссиана.

Серентия навещала его каждый день, принося обнадёживающие вести от тех, кто не мог прийти. Все, кто знал его, пришли к выводу, что Ульдиссиан совершенно невиновен. Ахилий уже подбил глаз одному человеку, который засомневался в этом.

Сидя со спрятанным в ладонях лицом, Ульдиссиан думал не о себе — о Лилии. Она не пришла к нему ни разу с момента его заключения, да он и не ждал, что это случится. В самом деле, фермер даже надеялся, что она будет продолжать оставаться в стороне, а то как бы она сама не оказалась втянута во всё это безумие. Скоро, обещал он себе, совсем скоро его выпустят, и тогда они смогут встретиться вновь.

Если она всё ещё будет в Сераме…

Опасение, что он никогда уже больше не увидит благородной девы, ещё больше усилило и без того немалое беспокойство Ульдиссиана. Казалось, вся его жизнь превратилась в какой-то кошмар. Так не было, даже когда погибла его семья, но теперь эти воспоминания прибавились к общему страшному грузу, лёгшему на его отягощённые плечи.

Стены его маленькой клетушки, казалось, сомкнулись над ним. Ульдиссиан родился и вырос на ферме. Он никогда не знал ничего кроме свободы. Когда погибла его мать, Ульдиссиан убежал в поля и там выплеснул свою боль, зная, что никто не сможет его услыхать, кроме брата.

«Я должен выбраться… Я должен выбраться…». Слова вновь и вновь проносились в голове, становясь всё значительнее с каждым повторением. Ульдиссиан смотрел туманным взором на дверь в его камеру и не мог смириться с прутьями и замком. Это животных запирают в загоне, не его. Не…

Послышался лёгкий скрип и щелчок.

Дверь камеры отъехала назад с металлическим визгом.

Ульдиссиан бросился к задней стене, когда это произошло. С крайним изумлением он наблюдал, как дверь полностью открывается и ударяется снаружи о решётку.

Вход в камеру был открыт, но фермер стоял, не шелохнувшись. Он понятия не имел, что только что произошло, и, несмотря на его горячее желание выйти из этого места, свободный дверной проём нисколько его не соблазнял.

В это время открылась деревянная дверь в конце коридора. Тиберий с двумя стражниками шли к камерам.

Увидев камеру Ульдиссиана, командир замер на месте.

— Что за…

Придя в себя, он щёлкнул пальцами, и двое стражников запрыгнули в камеру, чтобы удержать заключённого. Когда они отрезали ему выход, Тиберий исследовал дверь.

— Ни царапинки, в полной целости, — объявил он. — Обыщите его, чем-то он должен был её открыть.

Стражники обыскали Ульдиссиана, но, как и следовало ожидать, ничего не нашли.

Тиберий подошёл к узнику. Дав знак стражникам отступить назад, он наклонился ближе и прошептал:

— Мне даже больше твоего не по себе, что ты здесь, Ульдиссиан. Можешь мне не верить, старый друг, но я не думаю, что ты виновен в смерти этих двух больше, чем я.

— Тогда почему…

— Может, это и всего-навсего Серам, но я управляю здешней стражей не хуже, чем в самом Кеджане! Мой отец служил здесь три года и наладил здесь всё! Я не оскверню память о нём, не выполнив свой долг. Мы здесь соблюдаем закон, как бы это ни выглядело со стороны.

Ульдиссиан понимал позицию Тиберия, но ему от этого было не легче.

— Я просто хочу, чтобы это закончилось! Я ничего не сделал!

— И это будет доказано. Вот увидишь, — командир указал на дверь. — Но это только усугубляет положение.

— Я не делал этого! Она сама открылась.

Тиберий выглядел разочарованным.

— Ульдиссиан, от тебя я ожидал лучшего. С дверью всё в порядке. Я проверил.

— Клянусь моим отцом!

Всё больше хмурясь, командир хмыкнул и развернулся. Он вышел из камеры, стражники последовали за ним. Один из них закрыл дверь и проверил, что она не открывается.

— Заперто прочно, — доложил он своему командиру. Тем не менее, Тиберий сам её проверил, схватив обеими руками и всем весом рванув назад. Вся стена камеры затрещала, но осталась на месте.

Капитан Тиберий оставил её. Несмотря на демонстрацию, он облокотился на прутья решётки и сказал фермеру:

— Больше этого не делай. А не то я могу вынести приказ, который я не хотел бы видеть исполненным. Ульдиссиан, просто потерпи.

Испытывающий тревогу и совершенно сбитый с толку узник смог только кивнуть. Удовлетворённый, командир отпустил своих людей.

Один из стражников скоро вернулся с миской тушёного мяса. Он ещё раз проверил дверь, а затем, кивнув, просунул обед фермера внутрь.

Пока Ульдиссиан ел, он вновь раздумывал над тем, почему дело так затянулось. Он был совершенно невиновен. Ещё он гадал, как настоящий убийца смог перемещаться так быстро. Между первой ужасной находкой и моментом, когда был убит проповедник Собора, был совсем короткий промежуток времени. Злодей должен был чуть ли не лететь от одного к другому, когда у него оказался нож фермера. Ульдиссиан исключал возможность того, что сумасшедшим был Ахилий: охотник был хорошим человеком и настоящим другом… А ещё во время происшествия он всё время был с Мендельном.