Право первой ночи - [2]

Рука с пакетом молча отодвигается.

— Нет. Это мой любимый сериал.

— Ясно, — скептически хмыкаю я. — Мозги занять нечем?

Мой вопрос повисает в воздухе. Моя сестра вообще на все реагирует с большим запозданием. На все, кроме своих качков и еще «дозы». Принимает она умеренно, понятно, нет денег, но я ее нещадно ругаю и за это. Хотя мои слова отскакивают от нее как от стенки горох. Мне еще приходится покрывать ее перед родителями. Иначе убьют. Странно, что они ничего не замечают. Мать, понятное дело, вкалывает по две смены. Наша мать — кормилица. А папашке вообще все до фонаря. Вернее, до ширмы. Он выползает оттуда только для поглощения пищи и походов в туалет. Да еще, когда его вызывают чинить компьютеры по объявлениям, которые он регулярно дает в «Из рук в руки». Да, чуть не забыла! Время от времени папаша предпринимает героический поход в какую-нибудь компьютерную фирму, где предлагает свои «гениальные» разработки. Семейка у меня веселая, ничего не скажешь!

— Как на улице? — спрашивает Ника, не поворачивая ко мне головы.

— Нормально. Летающих тарелок нет, ураганов тоже.

— Я, наверное, вечером уйду.

— Куда?

— Отвали, — цедит Ника. — Надзиратель, что ли?

— Слушай, ты бы занялась чем-нибудь путным.

— И чем?

— Подумай о своем будущем. Поступи куда-нибудь учиться.

— Помолчи, а?

Я замолкаю, потому что не хочу наткнуться на очередную сестричкину грубость. Но пялиться в телевизор и жевать слюни мыльного сериала — выше моих сил. Я беру с журнального столика «глянцуху» и утыкаюсь в нее. Ника любит время от времени разоряться на абсолютно глупые и никчемные «дамские» журналы. И что самое интересное, ее никто в семье не ругает. Если бы я позволила себе такие траты, меня бы точно изничтожили. А ей — хоть бы хны.

Мы с сестрой — двойняшки. И внешность у нас разная. У меня темные волосы, карие глаза. Ника светлоглазая, и волосы у нее каштанового цвета, светлее моих. У меня они совсем темные, оттенка горького шоколада. Я стройнее Ники, выше ростом. И мне кажется, что симпатичнее. Но свое мнение я держу при себе.

В последнее время нам понравилось воображать, что у нас много денег и мы в любой момент можем купить билет на самолет и отправиться куда угодно. Мне хотелось в Париж. Нике — на Ибицу. Представляешь, говорила она, мечтательно закатывая глаза, танцы до утра, мускулистые загорелые парни, пляж, солнце, море, короче, полная расслабуха. В этом месте мне всегда хочется ей возразить, сказать, что и в Москве она не очень-то напрягается. По жизни у нее и так сплошной расслабон, но ради семейного спокойствия я молчу. Те времена, когда она меня слушалась и я была для нее любимой сестрой, давно канули в Лету. Теперь отношения между нами можно назвать затяжными боями с временными перемириями.

Я задумчиво перелистываю журнал. Картинки — с души воротит. Все такие сладкие и в сплошном шоколаде. Всякие «шишки» да их «герлы», увлеченно позирующие перед объективами фотоаппаратов. И видно, что это занятие им до смерти нравится. Просто хлебом не корми, дай посверкать фарфоровыми зубками. Великосветские телки похожи друг на друга, как две капли воды. Все в обалденном прикиде, выхоленные, с кукольными личиками и чумовым макияжем. Чумовым в смысле денег. Там одна тушь на пятьдесят баксиков тянет. Видела я однажды такую чудо-тушь от «Кристиан Диор». Лежала она на бархатной подушечке и отливала золотом в искусственном освещении витрины.

Я снова скольжу взглядом по лощеным куколкам. Да мы, если нас причесать как следует, накрасить, приодеть, выбить все зубы, а потом вставить новые — фарфоровые, будем ничуть не хуже. А во многом и лучше. Вон та молодка так похожа на Нику. Я внимательно всматриваюсь в нее. Черт возьми, действительно похожа!

— Ник! — толкаю я ее локтем. — Смотри!

— Че?

— Смотри, как девка на тебя смахивает.

— Где?

— Вон, на снимке. Глянь! — Я читаю подпись под фотографией: «Анжела Викентьева — дочь президента жилищно-строительной корпорации „Алрот“.

Ника всматривается, прищурив глаза.

— Что-то есть, — неохотно признается она.

— Да не есть, а вылитая ты.

— Да… — бросает Ника.

— Если тебя умыть, прическу сделать.

— Отстань, а?

— Не хами. Я по-доброму.

Мы снова молчим. Сериал кончился, Ника щелкает пультом и встает с дивана.

— Я скоро ухожу, — предупреждает она.

— Ясно.

— Я на тебя, Аврора, надеюсь, — многозначительно говорит Ника.

— Ясно, — талдычу я во второй раз, как попка-дурак.

В довершение всего меня еще назвали абсолютно дурацким именем — Аврора. Тоже мне — Аврора в эпоху поколения next. Кто бы мог подумать, что наш папашка-компьютерщик в пору розово-голубой молодости увлекался мифологией и поэтому назвал меня Авророй — в честь той самой богини зари, а сестрицу — Никой, Викторией, то бишь победой. На память о славном мифологическом прошлом у папашки осталась полка с книгами мифов Древней Греции и Рима, которая висит аккурат над его компьютером. Он буквально трясся над этими книгами и никому не разрешал прикасаться к ним.

Мне опять надо плести родителям что-то про день рождения у подруги, на который внезапно позвали Нику, и она просто не могла отказаться. — При этом папашка высунется из-за своей ширмы и нахмурится, а мать недовольно подожмет губы. Иногда мне кажется, что они смутно обо всем догадываются, но предпочитают, как страусы, прятать головы в песок. Что же — каждому свое!