Право на жизнь - [75]

Х р о м о в (помолчав). Накладка. Не поверили ребята вам. Слышите, Гатчиков?

Гатчиков молчит.

В о р о н ц о в (упрямо). Кто имеет право лезть в нашу личную жизнь?

Х р о м о в. На флоте люди чистоплотные. А экипаж подводной лодки — это как одна семья. И мы если уж погибаем, так все вместе. И когда лодка пойдет уже не в учебную, а боевую атаку, мы должны знать, кто рядом с тобой идет под воду, верить каждому.

В о р о н ц о в. Обидно, Александр Иванович! Но я не человек, что ли?

Гатчиков смущенно кашляет.

Х р о м о в. Недостойные у нас не задерживаются. Только лодка погружается, они тут же всплывают. У них удельный вес легче. А за ребят приношу вам извинения. (Гатчикову.) На вашем месте я бы сделал то же самое.

Г а т ч и к о в (подходит). Не держи на сердце обиды, Ким. Виноват…

В окно раздается тихий, осторожный стук.

Х р о м о в. А сейчас собирайтесь — и на лодку. У вас еще будет время поговорить. За поведение, недостойное офицеров на вечере в Доме флота, вы, Гатчиков, как и Воронцов, отсидите свои трое суток после похода…

Стук в окно повторяется.

Г а т ч и к о в. Кто там ломится?

Г о л о с  С и м о н я н а. Воронцова позовите.

В о р о н ц о в. Извините, Александр Иванович. (Подходит к окну.) Я Воронцов!

Г о л о с  С и м о н я н а. Ким, эй! Симонян за окном!

В о р о н ц о в. В чем дело, Армен?

Г о л о с  С и м о н я н а. Слышишь, узник, невеста твоя объявилась!

В о р о н ц о в (растерянно оглядывается на Хромова). Какая невеста? Что за бред ты несешь?!

Г о л о с  С и м о н я н а. Та, что из Москвы!

Пауза.

Что молчишь, Ким? Радуйся!

Г о л о с  ч а с о в о г о (просяще). Товарищ лейтенант, отойдите от окна — запрещено!

Г о л о с  С и м о н я н а. Все, старшина, отваливаю. Ким, она тебя ищет. Что передать?

Воронцов молчит.

Х р о м о в (громко). Передайте, пусть идет к замполиту Хромову домой!

Г о л о с  ч а с о в о г о. Товарищ лейтенант, нельзя — это ж гауптвахта!

Г о л о с  С и м о н я н а. Пока, узник!..

Пауза. Хромов и Воронцов молча смотрят друг на друга.

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Вечер всё того же дня.

Гостиная в квартире Хромова. Видны еще две двери — в другую комнату и ванную. Гостиная заставлена ящиками, чемоданами, стопками книг, на стуле телефон, к стене прислонена большая картина, изображающая подводную лодку в океане… По всему видно, что хозяин недавно переселился сюда. Х р о м о в  разворачивает раскладушку, ищет в чемоданах постельное белье.

Появляется раздраженный  Ж и г у н о в.

Ж и г у н о в. Тебе известно, что в экипаже ЧП?

Х р о м о в (сумрачно). Из-за этого ЧП я даже начал терять веру в человечество.

Ж и г у н о в. Для замполита это грозит профессиональной непригодностью.

Х р о м о в. Помоги, пожалуйста… (С помощью Жигунова пытается засунуть одеяло в пододеяльник.)

Ж и г у н о в. За шесть месяцев службы парень стал классным специалистом!.. Тьфу, черт! Сам борись с этим пододеяльником. Чудовище какое-то!

Х р о м о в. А если офицеры подадут рапорт и потребуют списать Воронцова с лодки?

Ж и г у н о в. Пока еще я командир!

Х р о м о в. А я ведь их поддержу. Специалист Воронцов хороший, но его человеческая суть оставляет желать лучшего.

Ж и г у н о в. Жду предложений.

Х р о м о в. В этот поход я бы его не взял. Пусть сначала разберется в своих личных делах.

Ж и г у н о в. Вчера опять засекли американскую атомную лодку. Учти — «Огайо»!

Х р о м о в. К чему это ты?

Ж и г у н о в. Не кажется ли тебе, Саша, что мы с этим нравственным воспитанием и политграмотой несколько перегибаем палку? Все же главное для нас — боевая подготовка личного состава, боевая!.. Человечество сидит на открытой крышке порохового погреба. Сидит и чиркает спичками, трубку мира пытается разжечь! А ведь достаточно одного неверного движения, чтобы весь мир взлетел к чертовой матери! И люди как биологический вид могут исчезнуть с лица земли! (В сердцах.) А мы с тобой, два командира, выясняем, с кем спит лейтенант Воронцов! Мне программист в походе нужен, а не ангел с крыльями под кителем!

Х р о м о в (не сразу). Я думаю над этим частенько. Еще когда меня, слесаря, выбрали секретарем парткома Ростсельмаша. Первое время мне тогда было даже стыдно. Ну, думаю, что же я, здоровый мужик, сижу в кабинете с бумажками на полированном столе, а тем временем люди за стеной в цехе заняты действительно реальным, нужным делом — собирают комбайны, тракторы, прицепы. А потом понял.

Ж и г у н о в. Интересно.

Х р о м о в. А понял вот что. Политическое сознание, дух, правильная точка отсчета в нашем таком неспокойном сегодня мире не менее важны, чем комбайны для уборки хлеба насущного. Ты прав, Валя. Политическая ситуация — опасней еще не было. Наступил кризис «холодной войны», и преодолеть его сможет только лишь такое общество, социальная система которого и нравственные, опять же, принципы предполагают в себе здоровое начало.

Ж и г у н о в (помолчав). Да.

Х р о м о в. Что касается Воронцова… Я человек терпимый. Многое могу понять и простить. Но сейчас речь идет о психологической совместимости изолгавшегося Воронцова и офицеров экипажа. Им не один месяц вместе находиться под водой. Нельзя выходить в море, имея на борту такую свару.