Право на жизнь - [62]
Женщины подводят его к невесте, торжественно соединяют их руки. Незаметно исчезают.
Звучит музыка, мелодия их молодости — кадриль. Медленно, не спеша Захаровна и Николай начинают танцевать. Ритм старинной кадрили все убыстряется, и вот они уже стремительно летят по кругу…
З а х а р о в н а. Какое слово ты давеча молвил, Коленька?
Н и к о л а й (танцует). Волшебное — жить!.. Ты должна жить!..
З а х а р о в н а. Ой, Коленька!.. (Счастливо смеется.) Подожди!.. Сердце колготится, сердце… Отдохнем…
З а т е м н е н и е
Из конторки Мирошникова шумной гурьбой выходят смеющиеся ж е н щ и н ы.
М а н я - В а н я. Ну сейчас она выдаст ему бузды!..
С и м а. А не лезь в чужой огород, козел!
Л я д я е в а. Глаза, глаза-то у него были, когда она парик сняла, — во!..
Л ю с я (хвастливо). Достала я его, по системе Станиславского!..
На лавке, притулившись к спинке, сидит З а х а р о в н а — женщина в белом платочке и черном старушечьем платье. На морщинистом лице ее светится тихая добрая улыбка. Рядом, обняв ее за плечи, застыл Н и к о л а й.
Л ю с я. Все, бабушка!.. (Размахивает подписанным заявлением.) Поедешь вместе с нами!..
Захаровна молчит. Строго молчит и Николай.
М а н я - В а н я. Не боись, поможем тебе на первых порах.
Л я д я е в а. Опять задремала, старая…
С и м а. Бабушка, эй!..
Захаровна молчит, все с той же улыбкой на лице.
Л ю с я (протягивает заявление). Возьмите, бабуля…
Николай бережно проводит рукой, закрывает глаза жены.
(Отшатывается, кричит.) Мама!..
М а н я - В а н я (присматривается). Господи!.. (Шепотом.) Умерла, бедная…
Потрясенные женщины молчат. Только из конторки продолжает доноситься крикливый голос Таисьи да невнятное бормотание оправдывающегося Мирошникова.
М а н я - В а н я (горестно). Как же ты так, бабушка, милая?..
Пауза.
На крыльцо выбегает Т а и с ь я.
Т а и с ь я (кричит). Это я все придумываю?! (Показывает на женщин.) Вот свидетели!..
М а н я - В а н я. Тише ты. Бабушка умерла.
Т а и с ь я. Что?! Что вы такое говорите?!..
Женщины молчат.
Из конторки выходит М и р о ш н и к о в.
М и р о ш н и к о в (покаянно). Тая…
Т а и с ь я. Гена, бабушка умерла!.. (Прижимается к мужу, плачет.) Боже мой… Беда какая…
Люся продолжает всхлипывать.
М а н я - В а н я. Хватит, не трави душу.
Л ю с я. Маму вспомнила… Как только с ней не ругалась, как не обзывала…
М а н я - В а н я. Лаемся на стариков, злимся, вроде мешают жить нам… А спохватимся — их уже нет, родных наших… И будто стеночка какая между тобой и смертью тоньше становится. А если умирает отец с матерью, значит, следующий ты сам. Нет между тобой и могилой больше никого… (Целует Захаровне руку.) Прости нас.
Так скорбно и стоят они вокруг маленькой старушки, склонившей свою голову в белом, по-деревенски повязанном платочке на грудь Николая. Старой женщины, вошедшей в их жизнь и ушедшей из нее с тихой улыбкой на добром лице.
Утверждают, что человек после своей смерти воспринимает окружающую его действительность еще двенадцать часов. Если это действительно так, то Захаровна порадовалась бы за Маню-Ваню, услышав, что та все же возьмет ребенка из детского дома; одобрила бы решение Симы уехать обратно в станицу к больной матери; похвалила бы Лядяеву, которая вернулась домой, чтобы ждать Вовчика с сыном; успокоила бы девушку Люсю; угадала бы, что Таисья в конце концов простит и спасет своего мужа и, может быть, они когда-нибудь будут счастливы… А если могла бы выразить свою последнюю волю и ее услышали бы, то попросила бы снова сыграть старинную кадриль — мелодию ее молодости.
ОФИЦЕРЫ
Пьеса в двух действиях
К и м В о р о н ц о в — 25 лет.
А с я — врач, 27 лет.
Ж и г у н о в В а л е н т и н С е р г е е в и ч — 40 лет.
Л и н а — 23 года.
Х р о м о в А л е к с а н д р И в а н о в и ч — 30 лет.
С и м о н я н.
Г а т ч и к о в.
С а н С а н ы ч — человек неопределенного возраста.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Небольшая, скупо обставленная комната: стол, стулья, сейф. За столом мужчина в штатском — это Ж и г у н о в и молодой парень в легкомысленной рубашке, разрисованной ликами каких-то волосатых музыкантов, — В о р о н ц о в.
Оба с любопытством рассматривают друг друга.
В о р о н ц о в (весело). Ну и антураж!.. Пустая комната, сейф, железная дверь… Похоже на декорацию в детективном фильме!
Ж и г у н о в. Это военкомат.
В о р о н ц о в. Ух ты!.. А вы кто?
Ж и г у н о в. Меня зовут Валентин Сергеевич.
В о р о н ц о в. И все?
Ж и г у н о в. Для вас и этого достаточно.
В о р о н ц о в (проницательно). Судя по тому, как перед вами тянулся сопровождавший меня майор, вы, Валентин Сергеевич, большой чин? Генерал, да?
Ж и г у н о в. Почти.
В о р о н ц о в. И такой молодой мужик!
Ж и г у н о в. В свое время вы, возможно, узнаете, в каком я звании.
В о р о н ц о в (хлопнув себя по лбу). Черт, как же я сразу не догадался!.. (Понизив голос.) Вы из разведки, да? Точно! Меня решили заслать на Запад, в чуждый мир, угадал?
Жигунов улыбается.
Минуту на размышление!.. (Прикрывает глаза.) Все, решение принято! Пишите — Воронцов согласен!.. А куда?
Ж и г у н о в. Не исключена возможность, что вы побываете во всех частях света.
