Право на жизнь - [23]
З и н о ч к а. Мне Тимонин сказал, чтобы я переоделась. Если место в кают-компании занято, я могу пойти и в столовую команды.
Я р ы к а л о в. Тимонин не прав. Вы мне больше нравились в другом обличье. Правда, Иван Васильевич?
З и н о ч к а. Все смеетесь… А я родом из Кулунды, есть такой город в Казахстанской области…
Я р ы к а л о в. А я-то, чудак, в прошлый раз подумал, что вы из Парижа…
З и н о ч к а. Не надо… Отец нас бросил, когда я еще маленькой была. А мать всегда приходила с работы усталая и злая. Она проводницей работала. Шпыняла, за косу дергала, кричала.
Я р ы к а л о в. У каждого из нас свои беды.
З и н о ч к а. Вот так даже мать родная относилась. Никто не верил, что я честная девушка. За всю жизнь только с одним парнем встречалась. И обманула не я, а он. Уехал в Москву, поступил в институт и забыл про меня… Без него ребенок родился, маленький Алешенька. Соседи тюкать начали, мать из дома выгнала. Я покрутилась-покрутилась с младенцем на руках, потом пошла в оргнабор, завербовалась и к вам сюда, на Север, приехала…
Я р ы к а л о в. К чему все это рассказываешь?
З и н о ч к а. Я грубая только снаружи, чтобы не приставали. А так я тихая.
Я р ы к а л о в. Вы мне, Зиночка, больше нравились прежней — веселой и красивой.
З и н о ч к а. Не знаю, как на всех вас угодить… Одним — такая плохо, другим — другая.
У р в а н ц е в. А вы не пытались быть самой собой?
З и н о ч к а. Разве вы, мужики, дадите?
Я р ы к а л о в. А какая ты была бы самой собой?
З и н о ч к а (просто). Добрая и ласковая. Мне бы только знать, что ко мне взаправду хорошо относятся, я бы тому человеку все отдала!
У р в а н ц е в. И не только бы вы, Зиночка.
Я р ы к а л о в. Это верно.
З и н о ч к а. Возьмите.
Я р ы к а л о в. Только без слез!.. Через сорок минут приходите в столовую команды.
Зиночка уходит.
Берем?
У р в а н ц е в. Решайте.
Я р ы к а л о в. Лукавите, Иван Васильевич?
У р в а н ц е в. Османов вычеркнет. А приказ о вашем назначении капитаном «Нивы» еще не утвержден.
Я р ы к а л о в. Беру Зиночку буфетчицей в кают-компанию. А вот Тимонин не взял, побоялся связываться. Не увидел в Зиночке человека.
У р в а н ц е в. У меня складывается впечатление, что многие ваши поступки продиктованы не сердцем, а именно этим.
Я р ы к а л о в. Чем?
У р в а н ц е в. Доказать всем, что вы лучше Тимонина.
Я р ы к а л о в. А я и не скрываю. Мне Тимонин тоже нравится — и как человек, и как капитан.
У р в а н ц е в. Все же эту девочку вы приняли не по сердцу, а по уму.
Я р ы к а л о в. Эх, Иван Васильевич, знать бы, что лучше в нашем деле — ум или сердце…
Пауза. Входит Г о р ь к о в.
Г о р ь к о в. Николай Петрович, поздравляю от всей души и открытого к вам сердца! Вы знаете, товарищ помполит, когда мы с Николаем Петровичем на «Глобусе» ходили — я тогда был мотористом классным, а он, извините, салажонком совсем, — так я еще тогда ребятам говорил: «Плюньте мне в глаза и разотрите, если через энное время Ярыкалов не станет капитаном!» По всей повадке настоящий капитан чувствовался! А у меня глаз — ватерпас!
Я р ы к а л о в (смеется). Без отмычек мужик работает!
Г о р ь к о в. Обождите, Николай Петрович! Говорю, положив руку на сердце. Вас же на флоте знают! Все говорят так: «Капитан Ярыкалов человек строгий, но справедливый!» Не сойти мне с этого места!
Я р ы к а л о в. Кот-баюн! Ты лучше расскажи, что так запиваешь беспощадно.
Г о р ь к о в. Извините, Николай Петрович, но зря вы меня в глазах товарища помполита роняете… Простите, ваше имя-отчество?
У р в а н ц е в. Иван Васильевич. Я о вас уже наслышан, товарищ Горьков.
Г о р ь к о в. Врут злые языки, чтоб они высохли и отпали!
Я р ы к а л о в. Пить надо в меру.
Г о р ь к о в. Золотые слова, Николай Петрович! Но у меня раньше натура была другая, буйная. (Урванцеву.) Я сейчас в крепкой завязке. Ведь как бывало? Зайдешь в буфет, думаешь: сто — мало, двести — много, ну и возьмешь два раза по сто пятьдесят. Потом кореша встретишь. И пошло, и поехало!.. При этом только одна мысль гложет — не спиться б, няня…
Урванцев и Ярыкалов смеются. Смеется вместе с ними и Горьков.
Но это все в прошлом.
Я р ы к а л о в. Ой ли?
Г о р ь к о в. Ей-ей, Николай Петрович!
Я р ы к а л о в. Ладно, посмеялись. Идите, Горьков.
Г о р ь к о в. Николай Петрович…
Я р ы к а л о в. Я сказал — идите, подумаю.
Г о р ь к о в. Огромное спасибо вам, Николай Петрович! Я говорил — вы человек строгий, но справедливый! (Уходит.)
Я р ы к а л о в. Вы обратили внимание, Иван Васильевич, что со мной они ведут себя иначе, чем с Тимониным? Баки мне не забивают.
У р в а н ц е в (с любопытством). Возьмете Горькова?
Я р ы к а л о в. Нет.
У р в а н ц е в. Почему сразу не отказали?
Я р ы к а л о в. Пусть помучается. Может быть, поймет наконец, почем фунт лиха. А поймет, не станет больше бегать с одного судна на другое. Будет дорожить рабочим местом.
У р в а н ц е в. Жестокие у вас воспитательные приемы.
Я р ы к а л о в. Эту пьянь по-другому не проймешь.
У р в а н ц е в. А Жвакин?
Я р ы к а л о в. Что — Жвакин?
