Право на жизнь - [65]

Обстановка грозила выйти из-под контроля, лихой народ никак не мог прийти к консенсусу. Возгласы становились все более угрожающими.

— Бултых-х!..

— Я съем за ночь!

— Концы в воду!..

Вот-вот готово было начаться смертоубийство. И тут в самый последний момент перед взрывом мелодично зазвенел золотой колокольчик спикера. Базар сразу смолк, и все, недовольно бурча, стали рассаживаться по местам.

— Итак, братишки, — когда все расселись и угомонились, начал свою речь Забойщик. — Мы не будем прятать их в землю, топить или жечь. Наша, братишки, акция должна носить показательный характер.

— А менты? — сжав кулаки с наколотыми перстнями, напомнил Крюк.

— С представителями закона я договорюсь, они закроют глаза и зажмут уши, — пообещал Забойщик.

— Не очень-то я верю в то, что менты будут спать… — негромко сказал Мокрый, но все услышали и посмотрели в его сторону. Услышал и Забойщик. Он направил в его сторону взгляд доброго своего глаза, чем тут же усыпил бдительность Мокрого — такой глаз не мог лгать.

— Кончина китайских дружков должна быть показательной, — продолжал Забойщик, отведя взгляд от Мокрого. — Чтобы жители культурной столицы знали, что они находятся под защитой. Предлагаю, братва, начать уборку города через три Дня. Кто за?

— Хотелось бы перед всеобщим голосованием узнать, — дрожащим, еле слышным голосом встрял Ублюдок.

Ублюдок был самый старый в собрании вор. Было ему с виду лет двести, и разбойничал Ублюдок еще во времена коллективизации и экспроприации, возглавляя лихие банды продразверсточников, но теперь был скорее для картинки, а делами правили двое его внучат.

— …Хотелось бы знать… — Пока он произносил фразу с самого начала; сама собой забылась суть. Старичок потрогал лысую голову с пушком немощной рукой и вспомнил: — Кто из мазуриков будет наводить?

Изъяснялся он по старинке. Но спикер, уважая немощную старость и былые заслуги, а особенно крутой нрав внучат Ублюдка, был терпелив и дослушал.

— А вот, премного уважаемый Ублюдок, и наш мальчуган.

Забойщик дважды хлопнул в ладоши, и в зал заседаний, скромно улыбаясь, вошел Кирилл — тот самый санитар из психбольницы, который издевался над Ильей. Человек практического ума, он сразу соображал, откуда ждать подачки, и, узнав о смерти Китайца, сразу нашел себе новых хозяев.

— Вот мой мальчишка, он-то и поможет в нашем нелегком деле. Ну, дружок, расскажи нам, где и что лежит, чтобы нам весь город не переворачивать, — обратив к Кириллу доброжелательное око, сказал Забойщик.

Кирилл, будучи впервые в таком собрании высокопоставленных головорезов, растерялся.

— В общем, экологию надо беречь, — начал он дрогнувшим голосом.

Бандитские паханы согласно закивали головами: насчет экологии никто не возражал. Потом Кирилл рассказал об известных ему людях Китайца. Слушали его паханы внимательно, иногда задавали вопросы. Через некоторое время Кирилла удалили из зала заседаний и проголосовали за уборку города единогласно. Не поднял руки только старый Ублюдок, он, опустив дряхлую голову на впалую грудь, то ли действительно спал, то ли из хитрости прикидывался, но его будить не стали.

— Итак, братки, уборку, прикидывая на глазок, начнем через три дня. Завтра вы получите подробные указания, — закончил заседание Забойщик и обвел присутствующих добрым жизнерадостным взглядом. И от этого взгляда на душе у паханов стало по-весеннему светло и радостно, запели птицы… И, глядя в этот глаз, они верили, что он не лжет — такой глаз не мог лгать, и уж теперь-то точно все будет хорошо!

Глава 2 ЧУВСТВО ЮМОРА УМИРАЕТ ПОСЛЕДНИМ, или ЧТО СКАЗАЛА ОТРУБЛЕННАЯ ГОЛОВА ПЕТРУ ПЕРВОМУ

— Дорогая Лола, я наконец нашел оплачиваемую работу. Теперь ты сможешь вставить себе зубы! — воскликнул Антон Степанович из прихожей, снимая плащ и вешая его на вешалку. Переобувшись в тапочки, он прошел в комнату, где напротив телевизора на диване возлежала блондинка лет тридцати в китайском длинном халате с драконами и читала красочную газету.

— Здравствуй, моя кошечка.

Антон Степанович наклонился и поцеловал жену в лобик.

— Здравствуй, милый Антоша. Неужели это приличная работа? Сколько там платят?

— Не беспокойся, Лолочка, там платят.

— Антоша, ты послушай, что пишут в газете, — ленивым голосом воскликнула Лола. — Мария Степановна Стеблыгина в июне 1996 года после купания в Неве возле пляжа Петропавловской крепости забеременела двойней. Врачи объяснили этот редкий феномен тем, что в Неву выходит множество канализационных труб. Теперь партия Зеленых выхлопатывает у мэра (отца города) алименты. Вот тут и фотография есть. Такое может быть, Антоша?

— Теперь, дорогая, может быть все что угодно, — сказал Антон Степанович, надевая белый халат, проходя в свой кабинет и плотно закрывая дверь.

— Страшная, как три подвала, — проговорила Лолита, разглядывая фотографию в газете. — Такая только от канализационной трубы могла забеременеть.

Антон Степанович был врачом широкого профиля. Когда-то приходилось ему работать терапевтом в районной поликлинике. Погнавшись за немалыми деньгами, устроился прозектором в больницу «В память 25-летия Октября». В то застойное время в больницу с этим названием свозились неизлечимые пьяницы и бомжи, поэтому работы было много. Там Антон Степанович и привязался к их брату покойнику. И до чего привязался, что они даже снились ему ночами, не в кошмарных, как заведено, снах, а в радостных и хороших (в кошмарных снились ему живые). Но времена переменились, и пришлось уйти с любимой работы в частную фирму гинекологом. Там он и познакомился с Лолитой. Потом снимал запои на дому, работал экстрасенсом… Сейчас он подрабатывал составлением гороскопов и кроссвордов. Но извечная тяга к холодному и недвижимому влекла его назад, в прозекторскую. И если бы его спросили, что он находит в этих покойниках, то он не смог бы ответить одним словом. Много всего находил: и золотые зубы, и проглоченные предметы, и предметы, забытые при операции… Одним словом не скажешь.