Право на возвращение - [3]

— Не помню. Давно. Лет семь назад или восемь. Что мне там делать?

— А я связываюсь со всеми, кто мне нужен, по телефону. Последний раз я был там десять лет назад, с родителями. Мы обедали в портовом кафе, покупали что-то в арабских магазинчиках. Свежие специи. Баранину. Фрукты. Теперь такого не бывает.

— Теперь нет, — согласился Брам. — Но если нам будет очень нужно, вполне можно зайти в магазин. Что, собственно, может с нами случиться?

— В худшем случае наши отрубленные головы насадят на колья забора, окружающего Яффу. — Икки мечтательно улыбнулся и добавил: — Что до твоей головы — мертвая она или живая, разница невелика.

— Благодарю за комплимент.

— Деньги не забыл?

Брам похлопал по одному из многочисленных карманов своих штанов-сафари. Икки завел на другой стороне сеть осведомителей, абсолютно надежных, потому что им хорошо платили. Конечно, палестинцы старались убить как можно больше евреев, но откуда взяться деньгам в их перенаселенной стране, где не было ни работы, ни будущего, ни автомобилей на альтернативном горючем? Самира Икки «прикармливал» с самого начала, он помог им закрыть дела на пятерых детей. С помощью Самира Икки удалось справиться даже со сложнейшим делом иерусалимских хасидов.

В прошлом году Брам и Икки прославились на всю страну, когда отыскали одиннадцатилетнего мальчика, пропавшего восемь лет назад. Его успела усыновить бездетная пара хасидов из Иерусалима. А счастливчик Икки нашел его, следуя своей знаменитой интуиции. Поднялась жуткая шумиха, приведшая к дипломатическому скандалу между Израилем и Палестиной, с участием властей Большого Иерусалима и районов Старого города, населенных ультра-ортодоксами. В три дня Икки сделался — в пределах Тель-Авива — мировой знаменитостью. В результате родные папа и мама мальчика получили возможность регулярно видеться с сыном, которого любящие приемные родители превратили в глубоко верующего хасида. Ребенка они, как выяснил Икки, купили у еврейско-палестинской банды, занимавшейся кражами детей.

Благодаря этой истории о них и узнала мама Сары. Два долгих года она верила полицейским, ждала от них сообщений и, пытаясь заглушить поселившийся в ней ужас, принимала транквилизаторы, курила гашиш, пила водку. Потом — беспрерывно рыдала. Потом некоторое время жила как бы в вакууме, пока случайно не услышала по радио передачу про «Банк» — по крайней мере, так говорил Икки. Батья отдала ему полицейские отчеты, фотографии пляжа и записи того, что она узнала от ясновидящих. Целый год провели они в поисках, но не нашли никаких следов, и вот теперь, как всегда случайно, получили намек, чуть-чуть приближавший их к цели.

— Двадцать пять? — спросил Икки.

— Тридцать штук.

— Вот для чего они крадут детей. Я в этом уверен. Носом чую.

Новая граница лежала в восьми километрах к югу от Яффы, но, чтобы предупредить проникновение нелегалов, армия поставила еще один блокпост — с северной стороны города. Икки вел машину вперед, глядя на бетонную стену в ста метрах от них и на неширокий въезд, ведущий к шлюзу — начиненному электроникой туннелю, напоминающему автоматическую мойку для машин. Подводишь автомобиль к въезду, шлюз втягивает ее внутрь и продвигает сперва вперед, потом назад. Только вместо щеток и воды ее ощупывают лазеры, сканирующие машину и всех, кто в ней находится, в поисках малейших следов взрывчатки.

Желающих посетить Яффу было немного, в очереди у шлюза стояло всего два автомобиля.

— Мне кажется, там что-то не в порядке, — сказал Икки.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что сказал, — по-моему, там что-то не так.

— Где?

— Там, — сказал Икки. — Я не знаю что. Просто — там что-то должно случиться.

У блокпоста все было как обычно. Солдаты в бронежилетах, два автомобиля, бетонная стена с натянутой поверху колючей проволокой, светящийся туннель шлюза, а за ним — ярко-голубое небо над крышами Яффы. Защитная стена тянулась до берега моря и уходила в воду.

— Икки, — напомнил Брам, — нас ждут. Новости насчет Сары, ты не забыл?

— Ну и язва же ты, — заметил Икки, не глядя на него.

— Да объясни же наконец. Что ты чувствуешь?

— Не знаю. Беспокойство. «Шестое чувство».

— И что ты им чувствуешь?

— Что-то. Не знаю что.

— Там, у контрольного пункта?

— Да.

— А поконкретнее?

— Да не знаю я! — выкрикнул Икки. Он беспомощно поглядел на Брама и вздохнул. — Извини. Я и сам не понимаю, что со мной.

— А что случится, если ты об этом никому не скажешь?

— Не знаю.

— Ты это когда-нибудь проверял?

— Что ты имеешь в виду?

— Это твое «шестое чувство» — ты с кем-нибудь о нем говорил?

— Ты хочешь сказать, с психоаналитиком?

— Например.

— Это еще зачем?

— Потому что оно мешает тебе.

— Ничего мне не мешает.

— Ах, не мешает? Ты считаешь, это украшает жизнь?

— Да.

— У нас назначена встреча, — напомнил Брам.

— Знаю.

— Ну?

Икки, продолжая смотреть на стену, медленно кивнул, словно собираясь с силами:

— О'кей.

— Отлично, — сказал Брам.

И Икки подвел автомобиль к въезду в туннель — как раз подошла их очередь.

Из-за постоянных призывов мировой прессы к «равенству перед законом» проезжавших контролировали на обеих сторонах блокпостов, хотя с момента последней акции евреев-террористов, взрывавших бомбы в арабских деревнях Израиля, прошло одиннадцать лет. Эти взрывы послужили поводом для отделения арабских деревень в Галилее. Теперь и арабы Яффы пожелали присоединиться к «своим». Страна, населенная евреями, сжалась до окрестностей Большого Тель-Авива.