Право на возвращение - [11]

— Значит, — сказал Карпухин, он успел проанализировать сказанное и понял суть, — обвинение будет настаивать на том, что Михаил Янович стрелял на поражение, и потому имело место предумышленное убийство, а защита — что он действовал по инструкции, и произошла трагическая случайность.

Они подъехали к стоянке на углу улиц Бен-Иегуда и Алленби, Юля протянула охраннику какой-то талон, охранник, похоже, был из «наших», решил Карпухин: типичное лицо, да и одежда, пистолет за поясом. Наверно, точно так же носил оружие Гинзбург. Молча что-то проштамповав, охранник вернул Юле талон и показал, куда поставить машину. Заглушив двигатель, Юля повернулась к Карпухину и сказала:

— Вы очень точно описали ситуацию. И если адвокат будет плохой…

Она не закончила фразу.

— Тот, кого назначили, — сказал Карпухин. — Он плохой?

— Он никакой, — вздохнула Юля. — А денег на хорошего у нас нет.

Они выбрались из машины, и Юля повела Карпухина к многоэтажному зданию, на первом этаже которого размещалось посольство Российской Федерации. У входа, отгороженного от улицы переносными синими барьерчиками, стояла небольшая, но нервная очередь — пенсионеры, решил Карпухин, возраст у стоявших был сильно за шестьдесят, Юля прошла мимо с независимым видом, ни на кого не глядя, и Карпухин, двигаясь следом, ощутил осуждающие взгляды и, как ему показалось, услышал что-то вроде «а эти сразу без очереди».

— У нас договоренность с господином Анисимовым, — сказала Юля охраннику, это был молодой парень под два метра ростом, белобрысый, с цепким взглядом, явно, как решил Карпухин, из ОМОНа или бывший спецназовец.

Охранник сказал что-то в радиотелефон тихим голосом, Карпухин ни слова не расслышал, хотя и очень старательно прислушивался.

— Оружие есть? — спросил охранник, получив, видимо, инструкции.

— Нет, — сказала Юля.

— Нет, — повторил Карпухин.

— Сумки покажите, пожалуйста.

У Юли была с собой черная модная сумочка на длинном ремне, в которой оказались не предметы косметики, а документы и несколько сложенных вчетверо бумаг. Карпухин раскрыл свой дипломат, охранник кивнул и открыл перед ними дверь, за которой оказался уютный холл с креслами, комнатными цветами и постерами на стенах. Это были репродукции с картин русских художников: Сурикова, Шишкина, Иванова. К ним подошла длинноногая блондинка, осторожно взяла Карпухина под локоток и сказала:

— Ваше имя Александр Никитич, верно? Вы пройдите, пожалуйста, в эту комнату, а вы, Юлия, — в эту.

Карпухин и возразить ничего не успел, как оказался один в комнате с огромным окном, выходившим в тихий переулок. Негромкий голос заставил его оглянуться: вроде бы никто в комнату не входил, тем не менее, в трех шагах от Карпухина, у низкого диванчика Карпухин увидел мужчину средних лет в строгом черном костюме и белой рубашке — без галстука, правда, — с невыразительным лицом, но пристальным взглядом серых глаз.

— Здравствуйте, Александр Никитич, — сказал мужчина низким певучим басом, — присаживайтесь, пожалуйста. Мое имя Николай Федорович Анисимов, я третий секретарь посольства. Хотите кофе? Чай? Ничего крепче не предлагаю, это как-нибудь в другой раз, если…

Слово повисло в воздухе, и Карпухину потом казалось, что недосказанная фраза стала вполне осязаемым облачком, сквозь которое не проникали какие-то слова, а другие, наоборот, усиливались и звучали гораздо громче, чем на самом деле. Как оказался возможен такой странный селективный эффект, Карпухин не понял — конечно, это было психологическое ощущение, но именно оно почему-то создало между ним и Анисимовым с самого начала безусловное взаимопонимание, для которого не было никаких видимых причин.

— Я пришел с Юлей Гинзбург, — начал Карпухин, — она…

— С Юлией поговорят в консульском отделе, — прервал Анисимов. — Думаю, мы сможем организовать определенную помощь.

— Вы знаете, о чем идет речь?

— Юлия звонила вчера, — сообщил Анисимов, — и мы оказались в довольно сложном положении, я не смог дать ей определенного ответа, поэтому отложил разговор. С того времени ситуация стала яснее. Прошу прощения, Александр Никитич, вы не могли бы показать свой паспорт?

Вопрос показался странным, Карпухин уже демонстрировал документ охраннику, но если Анисимов сомневается в том, что он тот, за кого себя выдает…

— Спасибо, — кивнул Анисимов, возвращая паспорт. — Видите ли, Александр Никитич, я получил кое-какие инструкции… С утра я уже связывался с адвокатом Михаила Яновича и коротко говорил со следователем, ведущим дело.

— Вы уже… — удивленно сказал Карпухин. Он слышал о медлительной работе российского посольства, Роза рассказывала, как ей пришлось год назад простоять в очереди два дня, чтобы всего лишь передать в канцелярию документы, касавшиеся восстановления российской пенсии, и как с ней нехорошо здесь разговаривали, будто в советском магазине времен застоя: чего, мол, надо, и без вас работы навалом, ходят тут всякие.

— Да-да, — одними губами улыбнулся Анисимов. — Адвокат — Амос Беринсон, он в прошлом году окончил Еврейский университет в Иерусалиме, опыта никакого, сами понимаете, вот его и назначили… Единственное его достоинство… нет, два. Первое: он из наших, говорит по-русски, уже проще. Второе: хочет выдвинуться и потому очень старателен, хотя в этом деле не старательность нужна, а… Нет, не знаю что в этом деле нужно, потому что оно настолько очевидно… По словам следователя… Его зовут Нисим Берман, он-то как раз хороший профессионал, двадцать лет в полиции, правда, по-русски знает только два слова «харашо» и «парьядок», но с ним можно по-английски… Как у вас с…