Право крови - [2]

Железный штырь вонзился как-то разом, будто сам собой, пронзив мозг и стукнув изнутри по черепной макушке. Годуин издал облегченный вздох. Внизу в толпе многие закрестились, словно встрепетнули крыльями птицы.

Он вытащил вторую голову с темными плотными волосами, гораздо гуще жидковатых седых прядей первой. Ричард, герцог Йоркский, на момент смерти был чисто выбрит, хотя, как известно, щетина через какое-то время появляется и у мертвых. Точно, вот она, чувствуется по неприятной шершавости скулы! Стараясь не смотреть на мертвое лицо, Халиуэлл примерился и, плотно зажмурившись, насадил голову на один из пустующих штырей. Ладонью, с которой сочилась жижа, он сотворил крестное знамение. В этом же ряду Кёрч насадил около головы Йорка еще одну голову. Сюда уже донеслась молва, что с ней вышло вроде как неладно. Сын Йорка Эдмунд якобы бежал с поля боя, а барон Клиффорд поймал его и обезглавил просто так, чтобы насолить его отцу. Все головы были еще свежи, с отвисшими челюстями. Годуин слышал о гробовщиках, пришивающих челюсти ниткой к щекам или прилепляющих их куском смолы. Хотя какая разница – мертвец, он и есть мертвец.

Тед Кёрч уже поворачивал обратно к вделанным в камень железным ступенькам. Халиуэлл собирался сделать то же самое, когда услышал снизу властный окрик своего хозяина, сэра Стивена. Слов из-за ветра было почти не разобрать, но память воскресла, и Годуин злобно чертыхнулся.

На дне мешка у него лежала бумажная корона, заскорузлая и темная от запекшейся крови. Халиуэлл вынул ее и расправил, искоса глядя на голову Йорка. В поясной сумке имелась горстка шпеньков, нарезанных из сухого тростника. Бурча что-то насчет людской глупости, Годуин нагнулся к голове и поочередно, локон за локоном, примотал темные волосы к шпенькам, а шпеньки вонзил в корону. Возможно, какое-то время она и продержится (башня какую-никакую, а защиту от ветра дает), или же бумагу сорвет одним из порывов – и тогда она скорбной птицей полетит над городом, не успеет он, Халиуэлл, еще спуститься с этих окаянных ступенек. Какая, в сущности, разница? Мертвый, он и есть мертвый. Тут уж небесным властителям никакого дела нет до того, из бумаги корона, из золота или из чего еще. А потому сама попытка уколоть этим покойника глупа и бессмысленна.

Осмотрительно, ощупью Халиуэлл подобрался к лестнице и на негнущихся ногах стал одолевать первые ступени. Когда его глаза поравнялись с рядком нанизанных голов, он приостановился, глядя на них. Что ни говори, а Йорк был человеком славным, храбрым – так о нем все отзывались. Да и Солсбери тоже. Меж собой они оспаривали трон – и вот гляди-ка, лишились всего. Когда-нибудь можно будет рассказывать внукам, что это он, их дед, нанизал голову Йорка над городской стеной.

На какое-то мгновение Годуин словно ощутил чье-то незримое присутствие, дыхание или дуновение на своей шее. Стало не по себе. Даже ветер ослаб. В тихом страхе люто замороженный Халиуэлл взирал на немые головы этих некогда сказочно богатых и властительных, а теперь всего – даже тела – лишенных людей.

– Господь да будет к вам милостив, – прошептал он. – Да простятся вам грехи, коли вы сами не успели Его об этом попросить. Пусть приютит вас у себя. Спаси и помилуй вас всех. Аминь.

После секунды пронзительной тишины Халиуэлл начал торопливо спускаться вниз, в колышущуюся с глухим ропотом толпу и зимнюю стужу, будь она неладна.

Часть первая 1461

Забавник сей с кинжалом под плащом…

Джеффри Чосер

«Рассказ рыцаря»

1

– Нечего сгущать краски, Брюер! – надменно бросил с седла Сомерсет, поднимая лицо навстречу ветру. – «Господь шел пред ними в столпе облачном»[2], не так ли? «Columna nubis»[3], если вы удосужились затвердить Книгу Исхода. Черные нити восходят и тянутся, Брюер! И то, что это вселяет страх Божий в сердца тех, кто еще смеет нам противостоять, вовсе не так уж плохо.

Молодой герцог обернулся через плечо на голый простор слякотных, уже схваченных морозцем растоптанных дорог, змеящихся позади.

– Людей надо кормить: к этому нечего ни прибавить, ни убавить. Что значат несколько деревенек с крестьянами после всего того, что мы уже осуществили? Да я бы само небо спалил дотла только за то, чтобы мои парни как следует поели! А? В эдакую холодину они б не возразили погреться хотя бы от пожара.

– Тем не менее новости спешат впереди нас, милорд, – упрямо заметил Дерри Брюер, игнорируя темный юмор.

Он по-прежнему стремился блюсти каноны сдержанности, хотя у него у самого от голодухи живот, казалось, прирос к спине. В такие минуты Дерри жалел, что рядом нет старого Эдмунда Сомерсета с его утонченностью и проницательностью. Сын прыток умом и сметлив, но в нем нет глубины. В свои двадцать пять Генри Бофорт обладал непререкаемой уверенностью вояки, которая привлекает и за которой следуют. Капитан из него вышел бы отменный. Но, к сожалению, он командовал всем королевским войском. Памятуя об этом, Брюер попытался еще раз довести суть своих слов:

– Милорд, наши посыльные бегут к югу с вестями о смерти Йорка, в то время как мы останавливаемся в каждом городке для пополнения запасов. Хватает уже того, что наши застрельщики грабят, мародерствуют и убивают, а армия на марше настигает их только к исходу дня – время, которое местные используют, чтобы примчаться и предостеречь следующую деревушку на нашем пути. Добывать провиант, милорд, становится все трудней и трудней, особенно когда те, у кого мы рассчитываем поживиться, предпочитают свое добро прятать. И я уверен, что вы знаете, отчего происходят поджоги. Если в каждой деревушке, через которую мы проходим, требуется скрывать следы преступлений, то против нас ополчится вся страна, не успеем мы еще дойти до Лондона. Не думаю, милорд, что таково ваше истинное намерение.