Правитель страны Даурия - [104]

Где только ни блистала потом «атаманша Семёнова»: в салонах Парижа, Мадрида, Берлина, Копенгагена… Пока наконец не вышла замуж за богатого германского ученого, биолога Эриха Хайде. По воле судьбы его вскоре направили на работу в Южный Китай, в Кантон, где Елена Викторовна также вела жизнь безбедную и кутёжную…

5

На полевом аэродроме, расположенном неподалеку от Харбина, самолет с группой захвата появился уже на закате дня.

– Майор Петраков, – рослый сорокалетний офицер парашютных войск представился полковнику из разведотдела штаба Забайкальского фронта. – Со мной – капитан Ойконов и лейтенант Минаши.

Полковник Жолдак присмотрелся к лицам прибывших и, отметив их азиатские черты, одобрительно кивнул.

– Я так понимаю, кто-то владеет китайским? – обратился он к майору.

– Капитан Ойконов. Пять десантирований в тыл врага, два ранения и семь наград.

– Отец бурят, мать маньчжурка, – объяснил сам капитан, понимая, что полковника сейчас больше интересует его знание китайского языка и обычаев, а не заслуги и награды. Как и лейтенант, кроме пистолета он был вооружен автоматом и гранатами, словно прямо отсюда, с аэродрома, должен был идти в бой. – Кстати, родом из Забайкалья, земляк атамана Семёнова.

– И чуть ли не родственник, – то ли в шутку, то ли всерьез уточнил майор. – Ну а что касается лейтенанта Минаши, тут все ясно: сахалинец, почти из самураев.

– Вот именно, «почти», – подтвердил лейтенант.

Приземистый, не в меру широкоплечий, он стоял, широко расставив ноги и растопырив полусогнутые руки, в позе борца на татами. Два глубоких шрама – на левой щеке и подбородке – проступали, как две бойцовские отметины.

– Владеет японским, а также приемами дзю-до, джиу-джитсу и еще чем-то там.

– Что, и читать по-японски способен? – поинтересовался седовласый полковник, не обращая особого внимания на медали.

– Ну, с этим не все так просто, воспитывался-то я в русской семье, учился в русской школе. Тем не менее около трехсот иероглифов одолел.

– Неужели около трехсот?! – искренне поразился полковник. – Господи, чтоб меня стреляли, я бы и трех не одолел. У нас вон каких-то там тридцать букв – не иероглифов, а всего лишь букв, – и то полно безграмотных. Но такие хлопцы нам нужны. Ой, как нам нужны сейчас такие вот: чтобы и проверенные, и на этих самых закорючках ихних не сплоховали. Тут у нас пленные, документов всяких куча, а переводчиков толковых не хватает.

– Э-э, товарищ полковник, у нас в Маньчжурии своё задание, – напомнил ему майор. – Причем особое, по личному приказу Самого.

– Но я же не сей минут, я ж в перспективе, – успокоил его Жолдак, провожая группу к трофейному японскому грузовичку, под брезентовым покрытием которого виднелась еще и войлочная подстёжка, для утепления. – Вернетесь из рейда, сей минут и поговорим.

Окрестный пейзаж майору показался унылым: лоскутки выжженной степной равнины, охваченные невысокими, безлесыми возвышенностями. Между ними кое-где виднелись убогие хижины да ночные загоны для скота. Никаких особых отметин войны здесь не наблюдалось. Разве что на вершине одной из сопок майор успел заметить развороченный снарядом то ди дот, то ли наблюдательный пункт. Ни тебе заброшенных окопов, ни скопления выведенной из строя, или попросту оставленной в прифронтовой полосе техники… Словом, ничего такого, что обычно бросалось в глаза на освобожденных от врага территориях германского фронта.

– Не думал, что японцы станут так драпать, – словно бы вычитал его мысли капитан Ойконов, доселе задумчиво сидевший напротив него, у заднего борта. – Самураи как-никак.

– Просто нашему солдату все равно – что эсэсовцы, что самураи. Квантунцы эти самые до сих пор с кем воевали? С китайцами да индокитайцами, ну, еще с монголами, у которых ни современных армий, ни техники. А мы – вон через какую войну прошли.

– И все же… О самураях этих сколько было написано да говорено. А, что скажешь, внебрачный сын императора Хирохито? – обратился он к лейтенанту, задумчиво всматривавшемуся в багровый, растерзанный овал предзакатного солнца.

– К войне с нами японцы не готовы, это факт. В сорок первом – да, могли бы представлять серьезную угрозу. А вот почему они не решились тогда перейти Амур – это для меня загадка. Как, впрочем, и для нашего Генштаба.

Начальник разведки Забайкальского фронта генерал Лиханов уже был извещен о прибытии «маньчжурской группы»; он помнил, что с маршалом Малиновским беседовал сам Берия, а спланированная им операция «Ночной бросок» под контролем у Верховного Главнокомандующего.

– Правду говоря, я плохо представляю себе, как вы втроем рассчитываете захватить командующего белой армией в глубоком тылу квантунцев, – честно признался он.

– Мы и сами плохо представляем, – удивил его командир группы. – Но есть приказ, и его надо выполнять.

– Пристрелить атамана или забросать его пристанище гранатами – куда ни шло, но изъять Семёнова из этой маньчжурской глубинки в натуральном виде… – пожал плечами Лиханов, разворачивая перед офицерами группы оперативную карту Лаодунского полуострова, где находились некогда русские города Дальний и Порт-Артур.

– Только в натуральном, чтобы – как я понимаю – затем можно было повесить вместе с власовцами. Прилюдно и желательно на Красной площади.