Правило Рори - [28]

– У меня кончились проспекты, – Рори попытался сбить начинающее бушевать пламя. Расчет оправдался. Тревор не владел собой из-за жары, хотелось сорвать с себя одежды и уйти в прохладную воду с головой.

– Кого ты обратил на сей раз? – Тревор молитвенно сложил руки.

– Женщину лет шестидесяти…

– Ничего примечательного, – разочарованно отметил Экклз.

– Ничего, – согласился Рори, – разве что она живет напротив объекта, крыльцо в крыльцо.

Тревор огладил Инча ласковым взглядом – куда делись разящая улыбка и неприязнь? – Тревор молчал, но и без слов было ясно – доволен собой, Рори Инчем, вообще жизнью, если бы не жара.

Субон вошел без стука, и только ему, судя по ярко блестящим глазам и четким движениям, было хорошо в такую жару. Перстни Субона сияли в потоках солнечного света, седина промытых, уложенных феном волос казалась отливкой чистого серебра, а масленые глаза, привычно мягкие, завораживали пугающей глубиной. Субон пожал руку Рори, молча взглянул на Тревора: не помешал ли?

Тревор жестом усадил Субона напротив Инчаг

– Рори уже раскручивается…

Субон оставил без внимания замечание Экклза и заговорил:

– Они подсказали, что у объекта была жена, умерла много лет назад…

– От неизлечимой болезни, тяжкой, – вставил Рори,

Субон посмотрел на Инча с интересом:

– Откуда вам известно?

Тревор засиял:

– Я же сказал, Рори раскручивается.

Субон с трудом переносил, когда Тревор хвалил других. Натужная выдержка Субона наводила на мысль о взрывном характере, каждый рядом с Барри, несмотря на его располагающую улыбку, подчеркнутую плавность движений, умение слушать внимательно, склонив седовласую голову набок, чувствовал себя неуютно, что-то неуловимое в облике Субона подсказывало: опасный тип, жестокий, безжалостный, мягкость Субона – не проявление доброты, это мягкость хищника, готового погрузить когти в жертву в любую минуту и безжалостно растерзать ее.

Рори не любил Субона: если в жестокости Экклза виделся размах, высший смысл, то жестокость Субона свидетельствовала о недалеком, затаившем обиду на вся и всех человеке, который пожизненно уверен, что его качества не имеют себе равных и что его всегда обходят недостойные.

Инч заметил напряжение, проскользнувшее во взглядах, которыми обменялись Экклз и Субон: неразлучная пара на удивление не похожих людей. Экклз напоминал простака, втиснутого насильно в приличные одежды и едва справляющегося с обязанностями преуспевающего дельца; Субон, напротив, поражал величавостью, но его зримая значительность невольно напоминала деревянные, на скорую руку сработанные статуи святых, облепленные мишурой; в облике Субона все сквозило фальшью, и лишь золото его перстней было настоящим. Барри коснулся смоляных усов, будто пытаясь на ощупь определить, где затаились считанные сединки в усах – предательские метки, предвещающие столь долго отодвигаемый закат Субона.

Тревор включил вентилятор. Подумал о бое быков: «Стравить бы сейчас между собой Субона и Рори», – но жара лишала возможный спектакль малейшего смысла; более всего Тревор желал, чтобы с делом покончили поскорее и ему обеспечили подряд, о котором он говорил с теми, кто просил позаботиться о судьбе Иайджела Сэйерса. Именно подряд. Тревор не хотел, чтобы на его счет или счет фирмы вдруг перевели внушительную сумму; он предпочитал вознаграждение деньгами уже отмытыми, не требующими нудных разъяснений, откуда они взялись. Тревор не видел этого Сэйерса. Не разглядывал слайд на свет. Зачем? Достаточно, что его видел Рори, вполне достаточно. В глубине души – в том, что его душа глубока, Тревор не сомневался – он даже сострадал людям, о которых его извещали заказчики, и лишь изредка Тревор с тревогой думал, что и о нем могут когда-нибудь кого-нибудь известить втайне от самого Экклза.

Тревор приблизил лицо к вращающимся лопастям – не помогло, ухватил пластмассовую жужжалку, принялся овевать распаренное лицо мощными воздушными струями.

– Рори, говорят у тебя появилась новая дама?

Субон отвел глаза, чтобы Инч не углядел в них лишнего. Рори вздрогнул, пожал плечами: каждый раз, когда Тревор демонстрировал, что знает все о Рори, Инч пугался поначалу и каждый раз успокаивал себя: ничего нового в осведомленности Экклза не было – крысы Субона поставляли информацию о сотрудниках фирмы бесперебойно; Экклз считал, что стеклянная, просматриваемая насквозь жизнь его подчиненных делает их более управляемыми, надежными, податливыми, как и подобает стеклу, правда расплавленному.

– Я не против, – Экклз поставил вентилятор на место.

Он и не мог быть против, но многие годы Экклз тренировал выдержку своих людей. Если бы Инч взорвался, Тревор тут же успокоил бы его: конечно, Рори, мы взрослые люди, и я понимаю не хуже тебя, что не имею отношения к твоей личной жизни, я всего лишь проверял твою выдержку, и, видишь, не напрасно, – ты треснул, значит, надо подтянуться, обратить на себя внимание, лучше, если о подкрадывающейся беде – а разве это не беда, когда человек срывается по пустякам? – скажу я, чем другие, настроенные к тебе менее дружелюбно. Рори знал уловки Тревора и смолчал, лишь удивился, действительно возмутился, чего раньше не случалось, и отнес душившее негодование на счет необычно теплого отношения к Сандре Петере.