Правило Рори - [26]

Миссис Бофи приняла смущение Рори близко к сердцу, извиняясь, прижала пухлую пачку к груди и покаянно затараторила:

– Поверите ли, у меня была такая набожная семья, но жизнь все поломала, я, конечно, злюсь, ругаю себя, но, знаете, столько дел… и всегда, когда хорошо, о боге забываешь, а когда прижмет, нет сил вымаливать его прощение. Одна надежда на его великодушие, должен же он понимать, что чада не совершенны и…

Рори поднял руку в предостерегающем жесте:

– Но, миссис Бофи, великодушие всевышнего не беспредельно.

Миссис Бофи побледнела, будто сам господь заговорил устами Рори.

– Я понимаю… понимаю… потом, это не наш бог, все это красиво, но я воспитывалась Христовой церковью, а это…

Хотя Тревор не раз предостерегал Инча от произвольного толкования божественных установлений, Рори веско уронил:

– Бог один, миссис Бофи, как его ни назови, это же и младенцу ясно.

– Да… конечно… – растерянность миссис Бофи достигла критической отметки,

Рори повернулся так, чтобы без труда рассматривать дом Найджела Сэйерса. «Несчастная старуха, – Рори пожалел миссис Бофи, – надо же так близко к сердцу принять все, что я несу; недаром Тревор не уставал подчеркивать: «Рори, как бы люди ни хорохорились, каждый нет-нет и задумывается: а что же потом? Неужели шторки задернут, и конец?» Рори впился в дом Найджела Сэйерса, ощупывая фиксирующим взглядом каждый шов, стык, неровность. Миссис Бофи истолковала сосредоточенность посланца Кришны по-своему.

– Что я должна делать? – миссис Бофи только сейчас, похоже, поняла, что слова Рори – «всем рано или поздно предстоит покинуть…» – чистая правда.

Рори ответил не сразу, будто вернулся издалека, оглядел миссис Бофи, с трудом узнавая, и, только узрев ворох проспектов, припомнил, кто она и что он здесь делает.

– Вы можете написать нам, миссис Бофи, мы вам ответим. Если вам непонятно, как подготовиться к самому важному путешествию в вашей жизни, мы поможем разобраться. Вас могут заинтересовать отдельные места в текстах… или некоторые приемы очищения души от скверны…

– От скверны? – в ужасе переспросила миссис Бофи. Но я…

– Да, да, миссис Бофи, от скверны! Не хотите же вы сказать, что никогда в жизни не грешили.

– Нет, не хочу, – мужественно признала миссис Бофи.

– Вот и хорошо, – Рори сбавил обороты, – миссис Бофи, рассудите, сколько всего напридумано для ухода за телом! Мы чистим зубы сотнями паст, протираем лицо, а сколько кремов для рук, ног, для загара, от загара, одеколонов, лосьонов, шампуней, духов! Да я не знаю и тысячной доли названий. И все для тела, миссис Бофи, от которого не останется и следа! А вечную душу никто не очищает, не промывает, не облегчает ее участь, есть от чего сойти с ума, миссис Бофи. Но… – он беспомощно оглянулся вокруг, пытаясь отыскать утешение старушке, – раз вы любите цветы и ухаживаете за ними, значит, ваша душа не потеряна для вечного блаженства, миссис Бофи.

– Вы так считаете? – старушка приподнялась на цыпочки.

– О… да… у меня есть опыт!

«Если она вздумает меня поцеловать, это будет ужасно, – Рори невольно отпрянул, – обычная пожилая дама, и не подумаешь, что всю жизнь можно прожить, и, судя по дому, неплохо, совершенно без мозгов».

Солнце поднялось высоко, Рори ощутил, как взмокли подмышки.

– Вы общительны? – Рори уловил недоумение в глазах миссис Бофи. – Надо любить людей! Искать к ним пути. Мы так привыкли не совать нос в чужие дела, что ничего не знаем о ближних, о том, как страждут их души, о том, как они были бы рады протянутой руке.

– Протянутой руке?

Рори показалось, что миссис Бофи может упасть в обморок.

– Кто живет слева? Вам безразлично! Справа? Не интересно! Напротив?.. – Рори не давал вставить слова недоумевающей миссис Бофи. Инч скроил скорбную гримасу и повторил машинально, как бы ни на что не рассчитывая, – кто живет напротив, миссис Бофи? Ну же! – устало подбодрил Инч, как вконец разочаровавшийся в подагогике учитель неспособного ученика.

– Мистер Сэйерс. Найджел Сэйерс. Деловой человек. Головоломные технологии, что-то с чем-то скрещивает… – напряженная работа мысли, сомнения, – биоинженер! – радостно выкрикнула миссис Бофи, припомнив необходимое. – Богат. Одинок. Больная дочь, здесь ее никто не видел, несчастное создание на излечении где-то далеко. Мистер Сэйерс сухой человек, хотя и вежливый, его сдержанные поклоны совсем не располагают к общению, к поиску путей, как вы изволили выразиться, – миссис Бофи развела руками. – Мне кажется, он еще более одинок, чем я… у меня хоть цветы, а у него…

– Женат? – обронил Рори, оттягивая ворот рубахи, чтобы током воздуха охладить разгоряченное тело.

Миссис Бофи перевела дух, прижала стопку проспектов к груди: глянцевая бумага неприятно оттенила сморщенную, изъеденную временем кожу на шее миссис Бофи.

– Жена умерла… много лет назад, от страшной болезни, говорят, у дочери такой же недуг, люди разное болтают, может, вранье, не знаю. Все научились скрывать подноготную, не удивлюсь, если мистер Сэйерс – весельчак, гулена, прожигатель жизни, но здесь все знают его как человека чопорного, собранного, всецело посвятившего себя работе.

– Сколько лет дочери? – уточнил Рори и успел заметить, как по лицу миссис Бофи скользнула тень недоумения: зачем проповеднику учения Кришны возраст дочери чужого человека, что волей случая живет напротив миссис Бофи? Безразличие, прилипшее к лицу Рори Инча, успокоило миссис Бофи: обычное дело – ни к чему не обязывающий вопрос, проявление любопытства или еще проще – вполне объяснимое желание поддержать беседу, успокоить разволновавшуюся пожилую даму.